Ричард Кнаак - Книга дракона

Забена исчезла.

На пол рядом с ним с железным лязгом упало что-то тяжелое. В первый момент ученый испугался, что это Забена. Нет, черный «конь», скрестивший оружие с Пурпурным Драконом. Шлем его был разбит, и Уэллен увидел, что скрывалось под ним.

От этого зрелища его едва не стошнило. Лицо под забралом — слава богу, видимое лишь частично — было высохшим, словно принадлежало мумии. По оценке ученого, воин был мертв уже долгие годы. От него не осталось ничего, кроме кожи и костей. По сравнению с этой фигурой даже Сумрак показался бы упитанным, полным жизни бодряком.

Лицо мумии, к ужасу ученого, начало медленно поворачиваться в его сторону. Уэллен быстро пополз прочь.

И тут что-то, чему он никак не мог сопротивляться, непонятно откуда взявшись, подхватило и понесло его.

Клетчатый коридор исчез. Впервые в жизни Уэллен обрадовался телепортации. И даже не задумался, кто ее совершил.

Очутившись в полутемной комнате, ученый испустил вздох облегчения… и, подняв взгляд, увидел нависший над ним призрак огромного, облаченного в черные доспехи и красный плащ, увенчанного короной воина. В руке тот держал длинный скипетр с радужным камнем на оконечности. Камень излучал такую мощь, что даже бездарный колдун-новичок, каким был Уэллен Бедлам, мог ее ощутить.

Он наконец нашел короля из шахматного набора Серкадиона Мани… или, скорее, король нашел его.

Глава 19

Черный король в молчании смотрел на прибывшего. Уэллен замер там, где материализовался, не зная, позволено ли ему шевелиться.

Ждал он, затаив дыхание, довольно долго, но фигура, словно бы выточенная из эбенового дерева, не двигалась. Ученый уже начал думать, не ошибся ли он в оценке ситуации. Глядя на закрывавшее лицо короля забрало, он спросил:

— Ты — тот, кто спас меня?

Ничего. Однако учитывая, какая мерзость должна скрываться под забралом, отсутствие реакции еще не означало, что ему, Уэллену Бедламу, не угрожает опасность.

— Я бы хотел встать, если только ты не возражаешь. Решившись принять молчание за знак согласия, Уэллен медленно поднялся с пола, не сводя глаз с владыки ночи. Доспехи принадлежали поистине исполинскому существу — пожалуй, оно превосходило даже Короля-Дракона в человеческом облике. Вообще-то подобные гиганты были неизвестны человечеству, но может быть, доспехи помогали своему хозяину казаться больше, чем на самом деле.

Все равно. Если этому созданию вздумается нанести удар, он, Уэллен Бедлам, никак не сможет защититься.

Он встал перед королем. Тот не реагировал. Тогда ученый шагнул вперед. И снова ничего. Он продолжал двигаться, пока не приблизился к гиганту на расстояние вытянутой руки. Скипетр не взметнулся вверх и не размозжил ему череп. Рука в железной перчатке не стиснула горло.

Тогда Уэллен легонько коснулся груди короля. Тот не шелохнулся, словно был вырезан из мрамора. — Слава богу… — выдохнул Бедлам.

Подумав об оружии, он попробовал забрать у короля скипетр, но тот был зажат так крепко, что, продолжая тянуть, Уэллен наверняка сломал бы фигуру. В раздражении он отошел от чудовищной куклы и начал изучать комнату.

Только тут он заметил, что в помещении было полно других фигур с огромного шахматного столика карлика — и едва сумел подавить возглас отвращения. Его окружал поистине легион мертвецов. Здесь был полный набор белых фигур и несколько черных. Да еще дубликаты — очевидно, на случай безнадежных повреждений. Больше ничего в комнате Уэллен разглядеть не сумел, и неудивительно — она была освещена одиноким бледно-голубым шаром прямо над головой ученого.

Он был один. Ни Забены, ни Серкадиона Мани… они пропали неизвестно куда. И, что было еще хуже, сам он тоже оказался неизвестно где. Но какой, оказывается, огромной была цитадель! Бесконечные библиотеки, бесчисленные коридоры и комнаты…

Ничего не оставалось, кроме как искать выход из этой комнаты и надеяться, что удастся найти Забену. А вдвоем они как-нибудь выберутся из этого средоточия парадоксов. Что произошло между карликом и драконом, Уэллена не интересовало — он желал лишь выйти на свободу.

Ученый двинулся в ту сторону, где было поменьше омерзительных воинов. Голова опять гудела, хотя он не заметил, когда именно это началось. Впрочем, толку в этом не было ровно никакого. Поблизости находилось слишком много возможных опасностей. Волшебный дар не сообщал ничего нового. Если бы одна из фигур подняла на него оружие, Уэллен бы не удивился.

Если это — предел его способностям, ему, пожалуй, никогда не бывать компетентным волшебником. Уэллен уже начал сомневаться, компетентен ли он хоть в чем-нибудь.

К своему облегчению он обнаружил, что светящийся голубой шар следует за ним. По крайней мере, можно не опасаться наткнуться на что-нибудь в темноте. Освещение, правда, все так же оставляло желать лучшего, однако путь впереди был ясно виден ярда на два, а поначалу он не надеялся и на это.

Теперь — только бы отыскать двери!

Пугающая мысль о том, что в это помещение можно попасть лишь с помощью телепортации, уже посещала его, но Бедлам старался не думать о подобном исходе. Если так — он обречен на заточение, а возможно и смерть, после чего в комнате станет одной мумией больше…

Уэллен ускорил шаг.

Прошло минуты три-четыре. И только тут ученого озадачило видимое отсутствие стен. Ни одной стены не попалось ему на глаза с тех пор, как он очутился среди шахматных фигур. Подняв взгляд, он обнаружил, что не видит и потолка. Пол под ногами, светящийся шар над головой да армия мертвецов позади — больше, казалось, вокруг не было ничего. Ушей его достигал лишь звук собственных шагов и шумное, тяжелое дыхание. Казалось, его окружало само забвение.

Забвение…

Он резко остановился и прислушался, надеясь вновь услышать прозвучавший в голове шепот. Или это — всего лишь его собственное воображение? Единственное слово, похожее скорее на шелест ветра, чем на человеческую речь, — и больше ничего. Шутки разгоряченного сознания?

Сознания…

И снова — одно-единственное слово!

— Есть здесь кто-нибудь?

Ответом было гробовое молчание, но теперь Уэллен был уверен, что говорил кто-то другой.

— Где ты?

Он не услышал даже эха собственного голоса. Казалось, даже звук здесь умирал…

Умирал…

На этот раз Уэллену показалось, что он определил направление. Трудно было сказать, не было ли это лишь плодом воображения, так как голос звучал только в его голове. И все же он был уверен, что, свернув направо, выберет верный путь. Быть может — и вовсе единственный.