Валентин Егоров - Капитан Т.Т. Трезоров

Как только капитан развернулся и был готов без предупреждению покинуть мое общество или, говоря по простому "дать левака", я негромко, но решительно и по хозяйски окрикнул его. После оклика последовала немая пантомима в исполнении господина Трезорова, по выражению морды моего четвероного друга я наблюдал, как в его душе боролись хорошее и плохое начала. Одно из них, — хорошее — в форме служебного долга, требовало вернуться и выложить всю подноготную перед другом и хозяином, а другое начало — не очень хорошее — было представлено отсутствием какого-либо внутреннего желания делиться с кем-либо умыкнутым. В конце концов, в этой борьбе принципов служебный долг взял верх над плохим началом и мой капитан Т.Т. Трезоров с зубовным скрежетом поставил лукошко к моим ногам.

Не обращая ни малейшего внимания на столь деликатное и интеллигентное поведение капитана, я заглянул в лукошко и обнаружил там стандартный набор северного провианта — черная и красная икра в маленьких долбленых бочках, лососина жареная и парная, сервелат финский и венский, различные баночки исландской сельди, запеченная и жареная на углях оленина, кирпич бородинского хлеба, различная выпечка и бутылка французского "шабли". Настроение было и так испорченно, а в лукошке одна лишь жратва. Я был не голоден и один только вид этих продуктов вызывал у меня душевное расстройство. Небрежно потыкав пальцем продуктовые упаковки, я решил ограничиться бутылкой вина, которое было очень неплохим красным шабли.

Изъяв вино, я отточенным ударом донышка о каблук сапога, боже, чему только армейская служба нас не научит, выбил из бутылки пробку и сделал первую пару глотков. Вино было отличного букета с парижским ароматом. Капитан Т.Т. Трезоров следил за моими действиями и взглядом профессионального алкоголика сопровождал каждый глоток вина, при этом издавая щенячье повизгивание. Пришлось в его широко раскрытую и такую бездонную с острыми зубами пасть закапать пару капель шабли. По глазам капитана Т.Т. Трезорова я понял, что эта пара капель была ему, что умирающему больному свинцовая примочка. Но я решил пожалеть своего друга и не брать из лукошка больше ничего. Икра приелась, поэтому, отщипнув корочку горбушки бородинского хлеба и с бутылкой шабли в руках, я побрел в общежитие.

Спешить было особенно некуда, опаловые глаза далеко, капитан Т.Т. Трезоров развлекался с лукошком, а Белояр, по крайней мере, еще несколько дней проведет под зорким женским глазом в медсанчасти. Общежитие без друзей становилось чужим и необустроеным.

По дороге несколько раз приложился к бутылке и, сделав очередной глоток, занюхивал его корочкой бородинского. Вино начало действовать, в голове появился посторонний шум и начал формироваться приятный кайф. Углубленный в самопознание, я едва лоб в лоб не столкнулся с капитаном Т.Т. Трезоровым, который, вовремя заметив меня, мгновенно изменил направление бега и понесся по дальней параболе, чтобы избежать осложнений со мной. Эта собака больше не желала рисковать своими боевыми трофеями и решила держаться от меня подальше.

На душе было скверно и становилось еще сквернее, к тому же было скучно и тоскливо.

Как мы предполагали, Белояру после сегодняшнего случая в медсанчасти придется провести до конца недели, а я уже отвык хотя бы на минуту оставаться один. За годы учебы и службы напарник стал моей тенью, мы отходили ко сну и просыпались в одно и тоже время, обедали, завтракали и ужинали вместе, ходили на тренировки и летали вместе, — мы настолько привыкли быть вдвоем, что не умели и не могли жить друг без друга. Да, и само чувство, которое поедали меня и, возможно, Белояра — это чувство собственного одиночества, было раньше нам совершенно незнакомо. Мы вместе с Белояром время проводили и никогда не задумывались над тем, что нужно делать в следующий час. Сегодня, когда у меня образовалось уйма свободного времени и я не знал, куда себя девать и на что тратить это время, — это обстоятельство до глубины сердца поразило меня. Друзья были рядом, за исключением опаловых глаз, но по разным жизненным обстоятельствам были недостижимы. Кругом меня люди, но всем им до меня не было дела, да и они почему-то стали неинтересными и с ними отсутствовал предмет разговора или общения.

В общежитие, этажи которого до верхней крыши были переполнены сослуживцами и знакомыми офицерами, но в этот вечер было абсолютно не с кем поговорить, не с кем было поделиться наболевшим или обсудить другие проблемы. И только потому, что рядом не было моего второго "я". Большинство ребят моего возраста уже были женаты и имели детей, вечера они старались проводить с семьями, а я же не мог просто так завалиться в чужую семью, чтобы потрепаться о своих личных и никому не интересных проблемах.

Сами знаете, что нежданный гость — хуже татарина!

Как назло, в этот вечер на базе не проводилось каких-либо мероприятий, не было лекции о международном положении, пустовал зал дискотеки и в столовой не демонстрировался новый фильм. В кают-компании офицерского клуба-собрания было всего несколько человек, а из знакомых никого не увидел, несколько офицеров со скучающими лицами резались в бильярд в дальнем и ярко освещенном углу. Отчетливо понимая, что и здесь не найти душевного покоя и успокоения, я развернулся вспять и отправился домой в родное общежитие, чтобы лечь пораньше спать.

Как только вступил на дорожку, ведущую к общежитие, в душе зародилась странная обеспокоенность.

Казалось, что нечто большое должно произойти, но что именно, когда, где это что-то произойдет — одному богу известно. Сначала я не заметил этой обеспокоенности, ведь сколько раз душа мучилась по поводу и без повода, но когда ее уровень превысил мыслимые пределы, я стал размышлять о том, что же это такое могло быть. Я начал волноваться, когда в третий раз на своем пути встретил капитана Т.Т. Трезорова, который, словно черная кошка, вновь перебежал мне дорогу, когда я по дорожке шел в общежитию.

К слову сказать, меня смутило и само поведение капитана, который, проносясь мимо, вдруг лихо притормозил, странно посмотрел на меня. Я сердцем почувствовал эту непонятную в его взгляде странность, который многое выражал — от сострадания до желания помочь мне и многое еще, но что именно, я не успел разобрать. Капитан Т.Т. Трезоров, еще раз оценивающе покосился на меня, мотнул головой, словно отгоняя постоянно повторяющееся наваждение, и с лукошком в зубах продолжил свой бесконечный бег.

Волнение все росло и росло, оно уже подступало к самому сердцу!

Я пятками почувствовал, что впереди меня ожидают проблемы. Казалось, что в этот день судьба отвернулась не только от Белояра, но и от меня. Оставалось только надеяться, что она совершила только первую половину оборота, а не успела развернуться всей спиной.