Дэйв Дункан - Путь воина

Красный туман рассеялся. Рев стих. Меч опустился.

Второй был в обмороке.

Постепенно приходя в себя, но все еще вздрагивая и тяжело дыша, Уолли посмотрел на него. Казалось, что все случившееся за эти несколько минут произошло очень давно. Неужели это был он? Этот ревущий смертоносный дьявол? Он опустился на траву, чтобы перевести дыхание. В горле пересохло. Все кончено!

Тарру мертв, а самый последний из тех, кто был здесь, уже убегает по тропинке, как будто за ним гонится сам дьявол.

Уолли победил.

Хвала Богине!

У Уолли возникло странное чувство. Ему показалось, что он — только наблюдатель, а не участник всех этих событий. Он вытер меч о траву. Второй открыл глаза и при виде его опять затрясся от ужаса.

— Все хорошо, — сказал Уолли с улыбкой. Все уже кончилось. — Он поднялся, убрал меч в ножны и помог мальчику встать. Тот дрожал как осиновый лист. — Успокойся! Тарру мертв. Ты жив, и я тоже. Это главное. Пошли.

Положив руку ему на плечо, он повел его обратно к сараю, не понимая до конца, кто из них кого поддерживает. У самых дверей лежало тело того Второго, которого он все же убил. Плохо, очень плохо. Это — самое ужасное, что случилось за сегодняшний день, потому что вреда этот парень причинить не мог. Даже Джангиуки был опаснее, а этот просто спасался бегством. Он пал жертвой дикого бешенства, с которым Уолли не сумел вовремя справиться. Ему уже казалось, что за все остальное не стоило платить такую цену.

Там, внутри, еще пять тел, но Уолли не тревожился ни о Ганири, ни о тех, кого убил Нанджи. Их смерти еще раз убедили его в том, что с Нанджи все в порядке. Дождевого червяка больше нет. А ведь Нанджи больше не вассал, он сделал это как друг Шонсу. Это хорошо.

Он увидел, что старик, Джа и Зорька сидят на полу у стены, и улыбнулся им. Они не ответили. Хонакура закрыл глаза и, кажется, впал в забытье. У Зорьки на лице, как всегда, не отражалось ничего. Джа смотрела на него таким взглядом, который он понял как предупреждение.

Уолли огляделся. Его немного удивило, что вокруг столько народу, но все они стояли против света, и он не мог хорошо их рассмотреть. Вот он разглядел Нанджи.

Он стоял между двумя воинами, и похоже, что его арестовали.

Глава 6

— Я Имперканни, воин седьмого ранга, я приношу Высочайшей свою благодарность за то, что могу сейчас уверить вас, что ваше счастье и процветание всегда будут предметом моих молитв.

— Я Шонсу, воин седьмого ранга, я польщен вашей любезностью, примите же и от меня все те же уверения.

Это был высокий широкоплечий человек, на вид ему можно было дать около пятидесяти. Его суровое лицо с квадратным подбородком за многие годы испытаний приобрело выражение высокомерия и властности. У него были кустистые брови цвета соли с перцем, но волосы — тщательно выбеленные и собранные в длинный белый хвост. Одет он был нарочито бедно — синяя старая юбка в заплатах, потертые ботинки, ремни, на которых висел меч, совсем изношены. Свободные воины всегда подчеркивали свою бедность, считая ее доказательством честности. Но меч блестел и сверкал, руки воина были иссечены шрамами, а на плечевом ремешке было не меньше десятка дырок.

Вот настоящий воин, ветеран, профессионал. По сравнению с ним Тарру — пустое место. Предводитель своей маленькой армии, никому ничем не обязанный, Имперканни, руководствуясь только своей совестью и волей Богини, представлял собой могущественную силу этого Мира.

Таких светлых глаз — светлее, чем у Нанджи — Уолли еще не видел. Вот эти янтарные глаза скользнули по седьмому мечу, по сапфировому зажиму в волосах и неодобрительно сузились. Это были очень холодные, неподвластные безрассудству глаза.

— Позвольте мне иметь честь представить светлейшему Шонсу моего подопечного, достопочтенного Йонингу шестого ранга.

Йонингу немного моложе и стройнее своего наставника, у него кудрявые каштановые волосы, быстрый взгляд, а лицо немного несимметрично, отчего кажется, что он большой весельчак. Но эта сторона его натуры, если только она существует на самом деле, сейчас никак себя не проявляет: вид у него такой же враждебный, как и у светлейшего. Вот еще один борец, весь покрытый шрамами, как стойка, на которой рубят мясо.

Уолли ответил на его приветствие, а потом взглянул на своего бывшего вассала, который, опустив голову, стоял в стороне. Вид у него был побитый и несчастный.

— Мы уже знакомы с мастером Нанджи, — сказал Имперканни ледяным голосом. Потом он повернулся к Йонингу. — Вы сделаете это, подопечный?

— Да, наставник, — ответил Йонингу. Он быстро взглянул на Уолли, затем на Нанджи, а потом сказал: — Я также объявляю, что светлейший Шонсу нарушил седьмую сутру.

Значит, о преступлениях Нанджи уже объявлено. Судьей будет Имперканни, а Йонингу — прокурором. По понятиям Уолли, такое правосудие примитивно, потому что они оба — свидетели, к тому же давние друзья. Но все же это лучше, чем ничего.

Это они приплыли на лодке. Их было около десятка: двое рабов и несколько воинов от второго до седьмого ранга. Они прибыли как раз вовремя и смогли увидеть все с самого начала. Это были свободные воины, те, о которых Нанджи говорил с такой страстью и восхищением. Они охраняют мир и покой, они помогают, поддерживают, а если надо, то и мстят за воинов гарнизона и охраны.

Имперканни выглянул за дверь и позвал одного из своих людей.

— Канданни, смотри, чтобы мулы не ушли без нас.

Третий быстро отправился к мулам.

— Неплохая мысль, — сказал Уолли. — Светлейший, будьте любезны, задержите и лодку тоже.

Имперканни скептически приподнял бровь, но все-таки кивнул Второму, который тут же побежал к пристани. Возможно, доказательства вины как таковые ему и не нужны, но он хочет, чтобы все официальные формальности были соблюдены.

Уолли так устал, что у него дрожали колени, но если они не предложат сесть, то он не скажет об этом первым. На случай, если узники решат бежать, выход наружу охранялся. Им, правда, оставили мечи, но Уолли решил, что это обыкновенная любезность. С этими справиться будет не так легко, как с воинами из охраны. Эти — борцы.

Сейчас в этом залитом кровью сарае над ним начнется суд. На зал суда не похоже — грубые деревянные стены, а по полу идет узкая, вымощенная камнем дорожка. С одной стороны — конские стойла, они занимают высоту обоих этажей, вверху виден деревянный потолок. С другой — просто голая стена и несколько дверей. То и дело сюда залетали ласточки: они устремлялись вверх, к своим гнездам под потолочными балками, они громко и рассерженно кричали. Если вся эта картина хоть о чем-то напоминала Уолли, то, скорее всего, о театральном представлении, которое смотришь из-за кулис и видишь всю подноготную сцены, а мертвые тела повсюду говорили о том, что автор пьесы, скорее всего Шекспир.