Роберт Сальваторе - Хребет Мира

— Я это чувствую, и этого достаточно, — язвительно сказала Присцилла, причем ей удалось одной интонацией дать понять, что она имеет в виду не здоровье Меральды. Присцилла взглянула на невестку, фыркнула, швырнула салфетку, встала из-за стола и стремительно пошла вверх по лестнице.

— Что это с ней? — спросила Меральда Темигаста, взглянув на него с испугом. Но ответить он не успел: сверху донеслись голоса, звучавшие на повышенных тонах. Слов разобрать было нельзя, но стало ясно, что Присцилла начала разговор с братом;

— Что мне делать… — начала Меральда, но Темигаст остановил ее.

— Кушайте, моя госпожа, — спокойно произнес он. — Вам надо быть сильной, впереди ждут большие испытания. — Меральда уловила двойной смысл сказанного. — Я уверен, что вы преодолеете их, если не потеряете голову, — добавил старый управляющий, дружески подмигнув. — Когда все будет позади, вы, наконец, обретете ту жизнь, о которой мечтаете.

Меральде захотелось подбежать к нему и уткнуться в плечо или же броситься прочь из замка к теплому уютному домику, который лорд Ферингал подарил ее родителям, и спрятать лицо на груди отца. Но вместо этого она глубоко вздохнула, постаралась взять себя в руки и сделала так, как советовал Темигаст, — принялась за еду.

В этом году снег выпал рано и сразу укрыл все вокруг. Морик предпочел бы оказаться в Лускане, но все же Вульфгар хорошо сделал, что привел их в эту затерянную в горах деревушку. Здесь было полно работы, особенно после схода лавин, когда надо было расчищать все от снега и обновлять заграждения, однако Моряку удавалось от нее отлынивать, ссылаясь на вымышленную рану, полученную в том сражении, благодаря которому они здесь оказались.

Вульфгар же, напротив, трудился как вол, нагружая себя, чтобы не оставалось времени думать или вспоминать. Но все же Эррту настиг его и здесь, как настигал всюду, куда попадал варвар. Однако теперь, вместо того чтобы прятаться от демона в бутылке. Вульфгар решил встретить свои страхи лицом к лицу, снова пережить все, что с ним случилось, как бы страшно это ни было, и заставить себя принять все, в том числе слабость и проигрыши. Много раз он сидел в одиночестве в темном углу своей комнаты, дрожа всем телом, обливаясь холодным потом и слезами, которые он больше не пытался сдерживать. Много раз ему хотелось броситься к неисчерпаемому запасу спиртного у Морика, но он не поддавался.

Он стонал и кричал в голос, но все же не отступал от твердого решения принять свое прошлое целиком и как-то начать жить дальше. Вульфгар не понимал, откуда у него взялись сила и решимость, но подозревал, что они дремали где-то внутри и пробудились, когда Меральда проявила такую храбрость, освободив его. Она могла потерять гораздо больше, чем он, но все же поступила честно и возродила тем самым его веру в людей. Теперь Вульфгар знал, что ему придется бороться с Эррту и победить демона, что вечно заливать свои страхи спиртным ему не удастся.

Ближе к концу года произошла еще одна незначительная стычка с орками. Жители ожидали нападения и успели подготовить поле для сражения, а подступы к нему залили водой. Орки скользили на льду, барахтались, пытаясь подняться, а лучники между тем осыпали их стрелами.

Однако больше, чем нежданная битва, идиллическую жизнь Морика и Вульфгара нарушило появление отряда лусканских солдат, сбившихся с пути в дозоре. Вульфгар был уверен, что, по крайней мере, один из них узнал в них пару с Карнавала Воров, но либо он ничего не сказал жителям деревни, либо им было наплевать. После ухода солдат ничего не изменилось.

Вообще же это оказалась самая безмятежная зима за всю жизнь Морика и Вульфгара, необходимая передышка. Дело шло к весне, хотя снега еще было много, и приятели начали задумываться о будущем.

— Больше никаких грабежей, — напомнил варвар Морику тихой ночью в середине месяца Чес.

— Нет, — согласился Морик. — Я вовсе не тоскую по той жизни.

— Тогда что, Морик?

— Боюсь, надо возвращаться в Лускан, — ответил бродяга. — Там мой дом. Мой вечный дом.

— Ты думаешь, что другое обличье спасет тебя от, преследований? — с неподдельной тревогой спросил варвар.

Морик улыбнулся:

— У людей короткая память, мой друг.

Про себя Бродяга понадеялся, что у темных эльфов тоже, так как возвращение в Лускан означало, что он больше не станет присматривать за Вульфгаром.

— С тех пор как нас выдворили, они уже сто раз успели утолить свою жажду крови на Карнавале Воров. Чужая личина очинит меня от властей, а сам я смогу вновь завоевать должное уважение на улицах.

Вульфгар кивнул, ничуть не сомневаясь в этом. Здесь, в диких горах, Морик был совсем не таким, как в Лускане, где мало кто мог оспорить его место.

— А что же Вульфгар? — спросил Морик и сам поразился, как озабоченно прозвучал его голос. — Долина Ледяного Ветра? Старые друзья?

Варвар покачал головой, потому что просто не знал, что ждет его впереди. Но сейчас он задумался о возможной встрече с ними. Готов ли он снова быть рядом с Дзиртом, Бренором, Кэтти-бри, Гвенвивар и Реджисом? Справился ли он уже с Эррту и с самим собой?

— Нет, — вслух произнес варвар, гадая, отважится ли он вообще когда-либо предстать перед взорами своих прежних друзей.

Морик кивнул, хотя ответ поверг его в некоторое уныние. Он не хотел, чтобы Вульфгар возвращался с ним в Лускан. Изменить внешность такого великана почти невозможно. И еще Морик не хотел, чтобы варвара схватили темные эльфы.

— Да она тебя за дурака держит, и весь Аукни знает это, Фери! — кричала Присцилла на брата.

— Не называй меня так! — гаркнул он, стремясь найти повод сменить тему, и прошел мимо. — Ты знаешь, я этого терпеть не могу.

Но Присцилла не собиралась отступать.

— Ты разве не видишь, какой у нее срок? — гнула она свое. — Да она родит через две недели!

— Варвар был громадным, — рявкнул Ферингал. — Ребенок будет большим, и это вводит тебя в заблуждение.

— Ребенок будет обычным, — отрезала Присцилла, — и ты сам в этом убедишься, не пройдет и месяца. — Брат двинулся прочь, не желая продолжать разговор. — Готова спорить, младенец будет хорошеньким, с красивыми темными локонами, как у отца. — Ферингал круто обернулся, гневно глядя на сестру. — Погибшего отца, — не дрогнув, закончила она.

Лорд Ферингал одним махом преодолел разделявшие их несколько футов и влепил сестре тяжелую пощечину. Но, сам ужаснувшись тому, что сделал, отшатнулся и закрыл ладонями лицо.

— Бедный мой братик-рогоносец, — прижимая ладонь к лицу, промолвила Присцилла, отыгрываясь за пощечину. — Ты сам увидишь. — И, не сказав больше ничего, она удалилась.