Денис Юрин - Самый сердитый гном

– Эти гномы, кто они?! – спросил Зингершульцо, выбрав удобный момент, когда рот корчмаря был свободен, и бесцеремонно приподнял его за ворот дорогой рубахи.

– Они… они служат Карлу, – заикаясь, пролепетал обессиленный Матус.

– Кто они?! – настаивал Пархавиэль, поднимая тело корчмаря все выше и выше. – Говори, жабеныш, а то позавтракаешь из кастрюли! Что значат их татуировки: череп и кирка?!

– Армия Сегиля, – пролепетал толстяк, задыхаясь и едва не теряя сознание.

Пальцы Пархавиэля отпустили ворот. Цель была достигнута, он получил ответ на вопрос, а сводить личные счеты у него желания не было. Повергнутый, морально униженный противник был жалок, об него не хотелось пачкать руки, как в буквальном, так и в переносном смысле. Небрежно оттолкнув от себя перепачканную тушу трактирщика, Пархавиэль быстро пошел прочь.

– Постой! – раздался позади жалобный стон. – Там в зале тело, избавься от него, плачу пятьдесят золотых!

– Сам возись! – сплюнув на пол, ответил Пархавиэль и вышел, громко хлопнув на прощание дверью.

Эйфория победы вскоре прошла, остались лишь затянутое темной пеленой неизвестности будущее и вопросы, на которые, сколько Пархавиэль ни ломал голову, так и не смог найти ответов. Присутствие в столице членов бывшей банды Сегиля ничуть не смутило гнома. Должны же были они куда-то податься после гибели вожака? К счастью, их интересы не пересекались, а нынешний предводитель шайки, Карл, был по отношению к Зингершульцо весьма лояльно настроен. Далеко не каждому главарю хватило бы духу не мстить за убийство своего солдата, тем более совершенное прямо у него на глазах. Однако факт, что седобородый главарь признал в нем бывшего караванщика, весьма настораживал ставшего за последнее время мнительным гнома.

«Конечно, на „наземника“ я не похож, – размышлял Пархавиэль, – но я мог быть, как они, изгоем или беглым каторжником. Главарь же говорил так уверенно, как будто знал обо мне все».

Поглощенный раздумьями Зингершульцо не заметил, как выбрался из толчеи узких улочек и оказался на довольно безлюдной для разгара дня набережной. Сильный порыв ветра с реки и топот конских копыт по булыжной мостовой оторвали Пархавиэля от бессмысленных размышлений. Теряться в догадках можно до бесконечности, а вот предположения строятся на реальных фактах, которых у гнома, увы, не было.

Облокотившись о невысокий каменный парапет, Пархавиэль подставил дувшему с реки ветру разгоряченный лоб и от нечего делать стал наблюдать за движением по синей глади весельных лодок и небольших одномачтовых парусников. Белые пенные барашки быстро неслись по поверхности темно-синей воды. Плавные перекаты волн и их тихое шлепанье о каменный парапет усыпляли гнома, заставляли его наслаждаться величественным видом слияния в единое целое городского с речным простором и не ломать голову по пустякам.

И вот, когда уже отяжелевшие веки слипались, а в ушах зазвучал приятный, монотонный гул, похожий на раскатистое звучание махаканских труб, спина и левое плечо Пархавиэля ощутили сильный, скользящий удар. Борт стремительно промчавшейся мимо кареты едва коснулся Зингершульцо, но толчка разогнавшегося экипажа оказалось достаточно, чтобы сбить с ног зазевавшегося гнома и чуть ли не перекинуть его за парапет.

Чертыхаясь и осыпая проклятиями сумасшедшего возницу, Пархавиэль поднялся с мостовой. Его шатало, ныли плечо и ушибленный бок, кожа штанов вмиг стала мокрой и прилипла к содранным в кровь коленям. В глазах двоилось, но гном крепко сжал ладонями виски и все-таки сфокусировал взгляд. Кони пронеслись еще шагов сорок и остановили карету обидчика перед крыльцом маленького одноэтажного особняка.

Желание преподать урок нахалу на козлах оказалось куда сильнее, чем боль пустяковых ран. Крепко сжав зубы и держась обеими руками за отбитую поясницу, гном медленно заковылял вперед. В прищуренных глазах Пархавиэля горели огоньки ненависти и азарта: он надеялся добраться до кучера до того, как из домика выйдет какой-нибудь степенный господин и лишит его возможности поквитаться с нерадивым слугой.

Чем быстрее двигался гном, тем меньше болели ушибы. До заветной цели оставалось уже не более десяти шагов, как дверь дома распахнулась, и на пороге показался молодой господин в сопровождении красивой дамы.

«Не может быть! Это я головой слишком сильно ударился и теперь всякая чушь мерещится, – опешил Пархавиэль, узнав в элегантном кавалере сбежавшего от Самбины в ту проклятую ночь подручного маркиза Норика. – Артакс, днем, невозможно! – чуть ли не выкрикнул застывший от удивления гном. – Но ведь Мартин утверждал, что новички-вампиры не могут появляться при свете солнца!»

Как ни в чем не бывало блондин в черном дорожном костюме огляделся по сторонам и, о чем-то непринужденно беседуя с дамой, помог ей сойти с высокого крыльца и сесть в карету. Конечно же, Артакс видел застывшего невдалеке в полусогнутой позе гнома, но к счастью Пархавиэля, для самовлюбленных, надменных вампиров, как и для городской стражи, все низкорослые уродцы-гномы были на одно лицо.

Дверца захлопнулась, в воздухе просвистел кнут, и лошади тронулись. Размышлять о выдающихся способностях учеников маркиза времени не было. Забыв о боли и о грозящей опасности, Пархавиэль кинулся вслед за каретой. Ни подгонявший лошадей кучер, ни молодая парочка внутри не заметили, как экипаж слегка тряхнуло на повороте. Только нищий на перекрестке да стайка бездомных сорванцов провожали удивленными взглядами сидевшего свесив ноги на закорках кареты гнома.

«Ну, вот и все, кажется, добрались», – вздохнул Пархавиэль в предчувствии долгожданного момента, когда наконец-то сможет спрыгнуть на землю и размять одеревеневшие во время поездки суставы. Спину и поясницу ломило от постоянных толчков, ноги затекли, а голова просто раскалывалась от частых ударов затылком о борт кареты.

Мучения начались с тряски по бесконечному мосту, соединявшему Цеховой квартал с портом, затем экипаж целый час пробирался сквозь пеструю толпу моряков, докеров и торговцев живым товаром, а потом снова был мост, еще более длинный и многолюдный. Во время путешествия перед глазами Пархавиэля мелькали торговые ряды, верфи, причалы, высокая серая стена лагеря для рабов, позолоченные купола Храма Истинной Веры и лица, тысячи лиц: гномы, эльфы и люди, торговцы, стражники, моряки, нищие, клерки из городской управы, женщины всех сословий, цвета волос и пышности фигур; морды собак, кошек и лошадей… Он чуть не сошел с ума, чуть не потонул в море галдящего, жестикулирующего, толкающегося народа.

Пархавиэль с нетерпением ожидал радостного момента, обещанного ему Мартином, когда огромное скопление горожан перестанет его раздражать, а будет восприниматься как нечто естественное и обычное. Пока же гном страдал, но на его мучения никто не обращал внимания…