Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

– Что захочет Адайр.

Адайр посмотрел на меня, и в глазах его была боль, но боль, рожденная желанием. Он хотел высвободить натянутую между нами силу, отпустить, дать ей пролиться между нами, на нас. Он тоже многие годы не чувствовал рядом чужой магии, так полно соответствовавшей его собственной.

Я не была такой дурой, чтобы думать, будто вожделение в его глазах вспыхнуло при виде моей красоты. Дело было в силе, что трепетала и пульсировала меж нами как третье сердце. Когда я оказывалась рядом с Адайром раньше, я ничего подобного не чувствовала – ну, может, один короткий спазм. Сейчас изменилось немногое – два, может, три обстоятельства. Первое – он стоял голый, а он был из тех стражей, что не любили ходить голыми и не заигрывали с дамами. Кажется, он, как прежде Дойл с Холодом, считал, что без перспективы разрядки затевать игру не стоит. Я страстно хотела преодолеть последний остававшийся между нами дюйм и почти боялась это сделать. Магия уже была так сильна! Что же будет, когда я притронусь к его коже, всем телом погружусь в эту силу и в ту силу, что таится в его мышцах?

Я уперлась руками в скользкий черный камень двери по обе стороны от его талии. Но даже касание холодного камня не могло охладить растущую магию. Тело Адайра не могло уже не реагировать на меня.

Я подняла глаза, пока не встретилась взглядом с Адайром. У любого другого с трехцветными глазами в такие моменты каждый цвет по отдельности загорался ярче, но у Адайра под действием льющейся изнутри магии все цвета слились воедино – в золотистый солнечный свет. Словно два маленьких безупречных солнышка вспыхнули на его лице.

Только со второй попытки он выговорил:

– Принцесса...

Магия дышала и переливалась между нами, словно две наши силы были струями воздуха – холодной и горячей, – грозящими бурей, если они встретятся. Я прочнее оперлась на каменную дверь и медленно-медленно склонилась к этому теплу.

Я словно купалась в силе и страшно жалела, что на мне слишком много надето, что я не могу ощутить его всей кожей. Но остановиться я не могла – даже на то, чтобы сбросить одежду. Не могла пожертвовать даже дюймом близости к этому трепещущему жару. За долю секунды до того, как мы соприкоснулись бы, Адайр прошептал:

– Кольцо...

Наши тела соединились, и магия ударила в нас обоих, вырвав из нас вопль, разметав наши щиты и почти лишив способности думать. По всему коридору побежали тени. Кожа у меня сияла как луна в самую яркую ночь; Адайр светился, словно солнце, горевшее в его глазах, полилось сквозь кожу. Не то чтобы он казался сгустком света – нет, как будто свет струился прямо у него под кожей, пламя, покрытое пленкой воды.

Но пламя это не жгло, только согревало. Тем теплом, что спасает зимней ночью. Теплом, что возвращает к жизни поля после долгих морозов. Теплом, что наполняет тело желанием и прогоняет все прочие мысли.

Только это оправдание и было у меня, когда я забыла, что еще не дотрагивалась до него кольцом. Все, что уже случилось, произошло без участия кольца.

Я погладила его по бокам, и кольцо коснулось кожи – только едва коснулось, – и тут же мир покачнулся вокруг нас, словно сам воздух задержал дыхание. Адайр стал заваливаться назад. Он успел схватиться рукой за мою талию, а в другой, когда он упал спиной на стену, уже был обнаженный меч.

Мы полустояли-полупривалились к стене каменного алькова. Адайр передвинул меня за спину, загородив меня от входа в альков высоким телом. Я споткнулась о какую-то выбоину и упала на ветки сухого деревца, занимавшего внутренность алькова. Сияние нашей кожи не потускнело и отбрасывало тени на крошащийся камень стен и забитое каменным мусором углубление, в котором я стояла. Я узнала альков – он находился несколькими этажами ниже, очень далеко от покоев тетушки.

– Не пугайтесь, – прозвучал голос Дойла. – Это не покушение.

– А что тогда? – спросил Адайр.

Дойлу не слишком удалось развеять его опасения.

– Двери в королевские покои перетекли по камню, будто по воде, – объяснил Баринтус, – и за вашими спинами появился альков.

– Вы же помните, что ситхен иногда перестраивается, – сказал Дойл.

– Но не так быстро, – возразил Адайр.

Теперь, когда я знала, что непосредственной опасности нет, я решилась осторожненько выбраться из высохшего бассейна. Когда-то здесь бил источник. По рассказам, над источником росла яблоня. Со стороны она казалась маленькой и как будто привязанной к каменной стене, как к шпалере, – но когда ты склонялся к источнику напиться или совершить жертвоприношение, яблоня словно вырастала у тебя над головой, а за ней угадывались сочные луга. Когда-то под землей располагались целые миры, населенные фейри. В полых холмах скрывались от смертных глаз иные солнца, и луны, и луга, и озера, и пруды. Но все это исчезло задолго до моего рождения. Я видела немало залов с засохшими деревьями и мертвой травой, и все это покрывала вековая пыль.

Я потрогала дерево – его крона распласталась по стене, отстоявшей от меня не больше чем на полметра. Деревце казалось совершенно мертвым на ощупь, но ломкие листья еще сохранились кое-где на ветках, а ствол был слишком мощным для яблони чуть выше моего роста.

Я едва помещалась в нише, обеими ногами стоя на кромке засыпанного галькой бассейна. Адайр спиной перекрыл почти весь проем, только над головой оставался небольшой просвет. Баринтус в эту арку не прошел бы.

Свет Адайра начал меркнуть, постепенно сменяясь красным, словно где-то в районе его ягодиц садилось солнце. Мое белое сияние тоже тускнело, но у меня свет просто слабел и гас. У Адайра же тело окрасилось багрянцем, точно как закатное небо.

Адайр шагнул наружу – всего только шаг сделал. Я все еще могла потрогать его пониже спины. И стоило мне это сделать, как под кожей у него полыхнул ярко-красный свет, Адайр сдавленно вскрикнул. Едва ощутимое прикосновение будто сбило его с ног, он схватился за стену.

Когда он обернулся ко мне, глаза у него снова были трехцветными, ярче, чем поначалу, но уже не похожими на маленькие солнышки. Он с трудом выдавил:

– Что ты сейчас со мной сделала?

Я ощущала его магию на кончиках пальцев, там, где они коснулись его кожи. Чувствовала ее, тяжелую и густую, словно яблоневый сок – но на вид на руке не осталось ничего, только ощущение густой жидкости. Я не знала, что я ему сделала, так что мне было ответить?

Я потянулась уже к Адайру вернуть ему магию, но что-то меня остановило – вдруг стало ясно, что надо делать. Я подошла к высохшему источнику и встала перед ним на колени. Рядом в ворохе сухой листвы лежал треснувший деревянный кубок. Растрескался от старости и от того, что им перестали пользоваться.