Андрей Белянин - Моя жена – ведьма

– Ну-у… нельзя же так с женщиной… – укоризненно протянул Анцифер, стараясь смотреть в потолок, а не на застрявшую задом вверх барыню. – Проявляйте твердость, а не грубость.

К сожалению, именно моя грубость и возбудила в Ольге Марковне очередной всплеск африканской страсти. Она умудрилась отодвинуть тяжелый диван в нужную сторону и поймать меня за руку. Мы покатились по ковру в партерной борьбе. Я начал орать, чувствуя, что вот-вот стану жертвой бессовестного насилия. Бить женщину я не мог, а оттолкнуть не удавалось – руки соскальзывали с ее мокрой кожи.

– Анцифер!

– Уже бегу… а, минуточку! Там шаги за дверью, может быть, Павел Аркадьевич вернулся?

Дверь распахнулась с ужасающим грохотом. В проеме действительно стоял гневный барин с большим охотничьим ружьем. При виде распростертого меня и графини сверху он пошел пятнами… Потом покраснел так, словно собрался лопнуть, и, потрясая двустволкой, завопил:

– Пристрелю кобеля немецкого!

В ту же минуту в двери просочился заспанный Фармазон. Черт неловко ткнул под руку хозяина, ружье дернулось, и двойной заряд разнес большую вазу с цветами.

– Ух ты… И не стыдно? Сами развлекаетесь, а меня разбудить забыли… Циля, это ты такой роскошный бардачок устроил? Не оправдывайся, я по глазам вижу, что ты. Графиня в неглиже и мыле, рогоносец махает дедовским дробовиком, а наш герой-любовник утомленно загорает на собачьем коврике. Циля, ты же воруешь мои прерогативы – втравить хозяина в такое…

– Убью, фриц поганый, – снова взвыл барин, лихорадочно пытаясь перезарядить двустволку.

Графиня под шумок чмокнула меня в челюсть и гордо встала, стряхивая осколки и лепестки:

– Скотина, я все могу объяснить…

– Да уж, сделайте милость, – сдержанно пробурчал я, пока Анцифер с Фармазоном ставили меня на ноги.

– Что ж тут объяснять, ласточка моя?! – удивился хозяин. – Разве ж я не вижу, что этот немчура здесь вытворяет? Он же, насильник, тебя, счастье мое, едва не…

– Кто? Я?!! – Близнецы гирями повисли на руках, пытаясь меня удержать, но плотина терпения лопнула! – Где у вас глаза, тиран репоголовый? Да ваша супруга мне с первой встречи проходу не дает! Забодала своей любовью окончательно! Я требую оградить меня от ее озабоченности. В культурных странах за такое домогательство тихого домашнего учителя можно под суд угодить!

– Что? Он… как он смеет, Оленька?

– Очень даже смею! Она ваша жена? Так вот и проследите, чтобы она свою неудовлетворенность на мою бедную голову не сваливала!

Я выдохся. В комнате стало тихо-тихо. Барин переводил умоляющий взгляд с жены на меня, на общий кавардак, потом снова на жену…

– Серега, ты глянь, мужик явно не в себе: губки дрожат, цвет лица в зелень отдавать начал, языком шевелит не по делу, ножками сучит… Зря ты с ним так сурово. Обманутым мужьям глаза нужно открывать постепенно.

– Да, – вздохнув, поддержал братца погрустневший ангел, – как-то не по-христиански получилось. Без милосердия, без человеколюбия, справедливо, но… жестоко. Может быть, в душе этого самодура еще остались хоть какие-то чувства, раз он так страдает. А ведь страдания исцеляют душу…

– Ладно, я был не прав. Прошу прощения у всех присутствующих! Я… попробую прочесть что-нибудь лирическое, о восстановившейся любви. Надеюсь, поможет…

– А… о… у… – было возопил Анцифер, но Фармазон ловко засунул ему в рот его же кружевное жабо.

– Читай, Серега! Пусть всем будет хорошо!

Я чуть прикрыл глаза, вспоминая…

Пограничье. Поле боя.Ты да я да мы с тобою.Постоянная война,Я один, и ты одна.Слева пушки, справа бомбы,Душ пустые катакомбы,Как берлинская стена.Чья вина? Ничья вина.Мы живем в пылу сражений,В взрывчатости отношений,В мертвой пропасти без дна,И победа не видна,Но расписаны, как ноты,Канонады, артналеты.Наша бедная странаВ эти дни совсем бедна.Убедившись в неудаче,Мы сойдемся и поплачем,Поцелуемся спьяна.Что поделаешь – война…

– Оленька! – всхлипнул барин, протягивая руки.

– Павлик! – прошептала барыня, бросаясь в объятия супруга.

Господи, неужели у меня получилось? Помещики Филатовы поливали друг друга слезами, умиленно обзываясь при этом самыми ласковыми именами. Братцы впервые посмотрели на меня с неподдельным уважением, кажется, этим стихотворением я действительно угодил всем. Непонятно, правда, чего теперь делать лично мне? От «барской ласки» я избавлен, но если и этой ночью Ольга Марковна припрется меня есть, то ведь надо как-то подумать о собственной безопасности. Вопрос о медведях отодвинулся на второй план. Живучего волка-оборотня тоже нельзя не брать в расчет. Запутался я. А тут еще подбежали двое рослых молодцов в охотничьих костюмах и хором заскулили:

– Беда, батюшка барин…

– Подите к чертям болотным, холопы! – огрызнулся Павел Аркадьевич. Он настолько увлекся обниманием жены, что забыл про все на свете. – Вон из дома, и до охоты не беспокоить меня, балбесы осиновые! Ты уж прости, душенька, вечно лезут не вовремя…

– Так ведь о том и речь, – сбивчиво извиняясь, попятились егеря. – Не прогневайся, барин, а только…

– Что еще?! – уже не на шутку рассердившись, зарычала Ольга Марковна, заподозрив, что ее разглядывают отнюдь не с почтительным страхом в глазах.

– Не будет сегодня охоты.

Дальнейшие события развивались шумно и динамично. Графиня вновь завернулась в свой плед, Павел Аркадьевич бросился во двор, пинками гоня неповинных егерей. По доносившимся воплям я понял, что кто-то до отвала накормил всю свору охотничьих псов, теперь они ни за что не пойдут по следу. Ах, крысюки… так тонко и талантливо провести всю операцию – молодцы! Барин ругался как извозчик, но все тщетно, виновных не нашли. Естественно, кто, как не крысы, мог вскрыть любые склады, закормить голодных псов до неподвижного лежания и скрыться незамеченным. Мысленно поблагодарив отчаянных разведчиков Кошкострахуса, я неторопливо двинулся в сад, Анцифер с Фармазоном остались сторожить графиню. Им было о чем поговорить, а я надеялся, что мое послание дошло и до Наташи. Хотя понимание того, как она рискует, появляясь в саду днем, пришло гораздо позднее – сначала я просто был безумно рад ее видеть.

– Любимый, я здесь. – На этот раз она пряталась в зарослях смородины на другом конце сада. – Как ты?

– Все позади… Пока цел и невредим, а полчаса назад восстанавливал счастье одной семейной пары. Знаешь, иногда мои стихи приносят вполне ощутимую пользу.

– Не увлекайся, милый. – Волчица ласково потерлась щекой о мое колено. – Когда ты вернешься? Я уже скучаю…