Агентство «Острый нюх». По следам преступлений - Стрельникова Кира
В надвинутой на лоб шапке, сосредоточенный, без тени улыбки, художник совсем не напоминал того открытого, немного мечтательного молодого человека, который встретил Женьку в квартире. Засунув руки в карманы куртки, подозреваемый быстрым шагом направился прочь со двора, к дороге, и Лис порадовался, что двор не закрытый. А когда Вересников остановился у края тротуара, явно собираясь ловить машину, Женька завел мотор, но тронулся не сразу, вроде как прогревая. И только когда рядом с художником остановился частник, вырулил со двора, поехав впереди. Опыт по части ведения клиента так, чтобы он не заметил, у Женьки за время работы в агентстве накопился приличный, и проколы случались крайне редко. На одном из светофоров он дал машине с Вересниковым уехать вперед, и Лис порадовался, что сейчас на дорогах довольно плотное движение, как всегда в часы пик, а особенно здесь, в районе «Балтийской» и «Нарвской», где много офисов и промышленных зданий.
Вскоре Женька понял, куда направляется художник: в общем, несложно догадаться, что если ему требуется тихое спокойное место, где без помех можно заниматься темными делишками, лучше территории завода «Красный треугольник» не сыскать. Множество корпусов, половина из которых заброшена, вторая занята разнокалиберными предприятиями, офисами и странными магазинчиками, а еще какие-то здания даже функционировали и выпускали разные резиновые изделия. Отличная маскировка, и затеряться легко. Можно даже не снимать официально, а просто выбрать один из оставленных корпусов, найти подходящую комнату, отремонтировать и оборудовать – и готова мастерская.
Проезжая в общем потоке машин мимо главного входа со шлагбаумом, Женька убедился в правоте своих догадок: фигура в куртке и шапке быстро удалялась по территории завода. В крови Лиса взбурлил азарт, он широко ухмыльнулся и резко свернул на ближайшей улице, шедшей вокруг «Красного треугольника». Не зря прихватил перчатку, ой, не зря. Заглушив двигатель, Женька набрал Сергея – перед уходом из офиса на всякий случай взял номер следователя у Рэма, мало ли что. Конечно, взять предполагаемого убийцу всего лишь силами двух оборотней – это круто, но Соколинский предпочитал перестраховаться и доверить дело профессионалам. Тем более изначально это дело им принес ведьмак, и арестовать подозреваемого должен он, у него прав больше.
– Сергей? – вполголоса произнес Женька, выбираясь из машины и не забыв перчатку Вересникова. – Кажется, я нашел сообщника Симонова. – Лис снова оскалился в улыбке. – Бери своих и выезжай к «Красному треугольнику». Да, собак возьми. – Женька прищурился, прижал плечом телефон и начал снимать куртку. – Пусть лису ищут по запаху. Все, жду, давай.
Соколинский отключился и огляделся. Улица была пуста, что его полностью устраивало. Он быстро избавился от одежды, закрыл машину и выпустил зверя, предусмотрительно положив перчатку на землю, и через несколько мгновений на месте человека появился солидных размеров зверь с внушительными клыками и горящими азартом охоты глазами. Небрежно обнюхав часть одежды художника, лис шумно выдохнул, нервно дернул хвостом и бесшумными прыжками направился по улице дальше, к ближайшему проходу – тонкий запах краски и почему-то жареного кофе безошибочно вел его вперед.
Большой рыже-черный зверь легко ориентировался в темном лабиринте полузаброшенных зданий, смотревших на мир выбитыми стеклами. Бесшумной тенью скользил мимо кирпичных стен, деревянных ворот, груд мусора и громад складов. Опустившаяся ранняя ночь играла ему только на руку, а след уводил все глубже в переплетение своеобразных улиц, пока наконец не привел к какому-то очередному пятиэтажному заброшенному корпусу. Лис нырнул в разбитое окно под отогнутую сетку, не утруждая себя поисками другого входа, поблуждал по комнатам первого этажа в поисках лестницы – след вел дальше, вверх, и запах стал гуще, почти осязаемым, плотным.
Проглотив азартный рык, зверь поспешил по ступенькам, ступая бесшумно, как любой хищник. Под его большими мягкими лапами не хрустнул ни один осколок стекла, не шевельнулся ни один обломок битого кирпича. Хорошо, здесь бомжами не пахло, больше всего Соколинский не любил, если приходилось зверем обследовать места, где гнездились эти отбросы общества. Потом несколько дней нос нормально не мог чувствовать запахи после «ароматов», царивших в местах их обитания. Здесь же, кроме следа самого художника, находившегося где-то совсем близко, пахло сыростью, каменной крошкой, ржавым железом и совсем немного какими-то химическими реактивами. Но запах художника был сильнее, он перебивал все остальные и вел зверя на третий этаж. И, едва увидев пляшущие по стенам тени – такие могли отбрасывать языки пламени от свечи, хищник пружинисто присел на лапах, замер на мгновение, а потом снова начал двигаться вперед, осторожно, мягко, почти стелясь по полу и ухитряясь не задевать ни одного кусочка мусора на полу. Как и полагается охотящемуся зверю, двигался он бесшумно, чтобы не спугнуть добычу.
Последние метры перед комнатой, где Вересников оборудовал свою вторую, тайную мастерскую, лис проделал практически на пузе, безжалостно подметая роскошной шерстью каменную крошку. Даже хвост почти не шевелился, только кончик нервно подергивался, да приподнималась верхняя губа в беззвучном рычании, обнажая белые, влажно поблескивавшие клыки. Когда же зверь наконец смог заглянуть в помещение, освещенное лишь множеством свечей, и увидел, какая именно картина сейчас стояла на мольберте перед художником… Соколинский чуть не потерял самообладание и не завалил всю конспирацию.
На холсте, еще не до конца дорисованная красками, но уже вполне узнаваемая, изображалась Алена, а рядом с ней – какой-то незнакомый мужик с очень неприятным лицом, и он ее обнимал и смотрел слишком нежно. А Алена – на него, с искренним восторгом во взгляде, и улыбалась ему так, что становилось понятно – дороже этого человека для нее нет никого на свете.
Глава 7
Женька все никак не мог заставить себя оторваться от картины и наконец что-нибудь сделать, мгновения растянулись в вечность, а его звериные глаза отмечали на полотне все новые и новые нюансы. Краски: с одной стороны, яркие, насыщенные, но общий фон представал мрачноватым, в багровых, темно-коричневых, синих тонах. Только волосы Алены выделялись серебристым пятном, да лицо казалось слишком светлым. Обстановка: по уже прорисованным деталям можно угадать какую-то комнату, на заднем плане которой виднелся угол кровати и приоткрытая дверь дальше. Люди: они были выписаны лучше интерьера, видимо, с них начиналась картина, но Алена все же выглядела более завершенной, чем некромант – Женька уже не сомневался, что это именно он. Однако нечеткие, не прорисованные до конца черты лица, общая размытость фигуры не давали возможности собрать цельный образ, и, возможно, именно поэтому картина не начала действовать. Или начала?.. К сожалению, амулет Андрея остался вместе с вещами в машине, кольцо на звериной лапе точно держаться не будет, а предположить, что Соколинскому придется перекидываться, никто не мог. В азарте охоты Женька упустил из виду, что кольцо можно повесить на шею на веревке или цепочке, сейчас бы оно пригодилось.
Впрочем, это все мелочи, картину может проверить и сама Алена, когда увидит. Сейчас задача – взять Вересникова и удержать до появления Сергея с командой захвата. А потом уже сообщить Рэму о проделанной операции и попросить приехать вместе с Аленой, чтобы она подтвердила подозрения насчет художника. Кирилл же повел себя между тем странно: он замер напротив картины, стоя спиной к лису, от него исходили волны раздражения, даже злости, и недоумения – зверь чутко улавливал эмоции, выгадывая наиболее удобный момент для нападения.
– Вот же фигня, – пробормотал вдруг Вересников довольно громко и издал досадливый возглас. – Сделает он что-нибудь, чтобы я смог нормально работать, или нет?!
И такой резкий контраст был между этим раздраженным голосом и тем, как художник разговаривал с Женькой у себя, что Лис сразу понял – настоящий Кирилл вот он, такой, как сейчас. А для всех остальных всего лишь маска немного рассеянного, увлеченного своим творчеством, мечтательного молодого человека, слегка смущенного свалившейся на него определенной известностью. Едва Вересников поднял руку с кистью, явно собираясь что-то нарисовать на картине, Соколинский больше не медлил ни минуты. Что бы ни задумал Кирилл, нельзя позволить его кисти коснуться полотна, это зверь ощущал четко, всем своим существом. Распластавшись на полу, напружинив мышцы, рыже-черный зверь оттолкнулся и бесшумно прыгнул, легко преодолев несколько метров пустого пространства, лежавших между ним и художником.
