Костер и Саламандра. Книга вторая - Максим Андреевич Далин
— Что ж ты на меня не смотришь? — спросил Ричард. — Вы же служите Промыслу, так в священных книгах прописано. Так мессир Олгрен говорил и леди. Ты просто мне скажи: это правда? Правда?
— Правда! Правда! — выпалила Гелира. — Доволен⁈
Её колотило так, что звякали цепи. Лангр молчал, и у его ног в воду капнула капля чёрной крови — я не поняла, с губы или это уже слеза.
— Так если это правда, то что вы тут делаете? — спросил Ричард, а я поняла, что ему самому режет душу каждое слово. — Счёты всё сводите? Они тут рыбоеды, на побережье, а в Междугорье — еретики, да? Вы местным вампирам, что ли, что-то доказать хотите? Свара уже прорву лет идёт, всё не можете решить, кто прав, да?
— Это всё Дольф, — тихо сказал Лангр. — Страшная память.
— А что — Дольф? — спросил Ричард. — Ты мне скажи, ты же старый, да? Ты помнишь Дольфа?
— Ну помню, — Лангр даже поднял голову, лицо в тёмных полосах слёз. — И что?
— А то, — сказал Ричард. — Дольф ад привёл в Перелесье?
— Привёл ад! — выкрикнула Гелира.
Но Лангр покачал головой:
— Не ад… если уж звать вещи своими именами…
— А кто? — спросил Ричард. — Ад тогда кто привёл?
Вампиры переглянулись.
— Вы ведь знаете, да? — спросил Ричард с отчаянной надеждой.
— И ты знаешь, — еле слышно проговорил Лангр. — Кто… разрешил…
— Государь Рандольф? — спросил Ричард.
— Он… не мешал, — выдохнул Лангр. — И наш… мессир Эрнст… Князь… не мешал.
— Не смей, — тихо и страшно шепнула Гелира.
Лангр взглянул на неё:
— Брось. Ты тоже знаешь.
Гелира разрыдалась.
— Вот, — сказал Ричард в нестерпимой тоске. — Вот видите. Я, выходит, королю Рандольфу обещал, клялся Перелесье защищать от зла, а он — что? Он нас всех предал. Он сам, выходит, зло и впустил, да? Делать-то что теперь?
Гелира всхлипывала и тряслась. Лангр тихо плакал, и мука у него на лице была такая, будто он уже в преисподней. Но что меня поразило — я вдруг увидела, больше даже почувствовала, как чистое ледяное мерцание вампирской Силы начало просачиваться сквозь их тёмные тела, похожие на тени.
Зрелище было фантастическое — и зрелище было совершенно невозможное. Я взглянула на Олгрена, но адмирал наблюдал, сложив на груди руки, и никакого удивления на его физиономии не было, только неожиданная удовлетворённость. Даже умиротворение.
— Да что вы… — сказал Ричард горько. — Что теперь слёзы-то лить, слезами не поможешь. Тяжкие грехи на нас с вами, преступления, нам перед Вседержителем отвечать, тут уж и не сделаешь ничего. Но это дело будущее. Сейчас надо как-то поправлять. Как-то защищать Перелесье от зла надо ведь. Надо, правда? А каяться потом будем.
Лангр поднял страдающий взгляд:
— Как поправлять, солдат? Как мы можем поправить?
— Вам бы в Сумерки наши, — сказал Ричард. — На волю бы вам — и спасать бедные души. Ведь зовут же вас! Сколько народу страшно умирает — и все милости просят, а милости нет. Господь, известное дело, не вмешивается, так и в книгах прописано — но вы-то должны вмешаться! Вы же сами — Промысел! А вы Божью волю бросили, всё считаетесь с прибережцами, кто когда и кого обидел…
— Мы же не можем… — начал Лангр и вдруг…
Он просто вышел из цепей, которые держали его у столба. Как вампир мог бы выйти из обыкновенных железных ржавых цепей — как свет, который никакими оковами не удержишь.
И сам ужасно растерялся.
Посмотрел на Олгрена — а Олгрен, в своём затасканном мундире, с наглой мордой, с тёмным сабельным шрамом, сиял и искрился, переливался ледяной Силой, которая пробивалась сквозь забавный гламор примерно так, как солнечный свет пробивается сквозь щели рыбацкого сарая. И физиономия Олгрена излучала всё то же умиротворение.
Практически такое же, как у Божьих вестников на древних гравюрах.
Лангр преклонил колено. И через миг к нему присоединилась Гелира.
Нормальные вампиры. Вампиры как вампиры.
Я в полнейшем обалдении смотрела, как лунное сияние постепенно наполняет их призрачные тела — они просто на глазах им наливались, они каким-то образом воскресали.
Пришёл смешной охламон в шинельке с чужого плеча — и чудеса делает.
— Я не приму присягу, — сказал Олгрен. — Во-первых, вы уже присягали Эрнсту, а во-вторых, вы принадлежите Перелесью. У вас свой путь.
— Что же нам делать, мессир? — потерянно спросил Лангр. — Мы ведь не можем вернуться в клан Эрнста. Особенно Гелира: Князь обратил её лично, она его фаворитка и доверенное лицо. Эрнст снова её сломает.
— Это правда, — сказала Гелира. — Простите, мессир, мне страшно. И выхода я не вижу.
— Ну, положим, выход есть, — сказал Олгрен. — Это древний, жестокий, но действенный способ. Новый клан. И новый Князь.
— Я⁈ — потрясённо выдохнул Лангр, стукнув себя кулаками в грудь. — Боже мой… я ведь не могу…
— Можешь ты, — сказал Ричард. — Только не трусь. Тебе ведь это самое… обращённые будут нужны? Подданные? Верные люди? Так ты думаешь, что не наберёшь верных людей, которые всё понимают — и Промыслу служить пойдут, и против ада пойдут? Запросто наберёшь.
— Бред… — пробормотал Лангр. — Где?
— На передке, — сказал Ричард. — Смертельно раненных солдатиков будешь забирать в свою Вечность — и служить они будут честно. Как присяге служили. Даже истовее: они, думаешь, не понимают, что иначе с их душами станется?
— Ты сумасшедший, — еле слышно проговорил Лангр.
— Ты трусишь, что ли? — удивился Ричард.
— Ад нас туда не пустит, — печально сказала Гелира. — Там же… да нас просто сожрут — и конец балладе.
— Тьфу ты, пропасть, — с досадой выдохнул Ричард. — Трусы. Тоже называются вампиры… За свои души боитесь, да? А на людские души, значит, наплевать вам? Трусы. Ну ладно. Мессир Олгрен, скажите, а я могу уйти в вампиры?
Глаза Олгрена расширились. Впервые я увидела, чтоб он поразился до такой степени.
— Чокнутый салабон, — фыркнул Олгрен. — Ты смерти ищешь, что ли? Или на Вечность нацелился? Так ведь может и не быть Вечности. Война идёт, тебя могут сожрать,
