Виктор Исьемини - Предчувствие весны

Перед отелем ок-Дрейса прохаживались стражники, ради торжественной церемонии они нарядились в плащи с гербами поверх курток толстой кожи с медными бляхами и вооружились копьями. Гедор обогнал Селезня, при этом старик очень ловко извлек из-под одежды тяжелый мешочек и передал атаману. Мясник направился прямо к двери, а Дела с подручными осталась ждать поодаль.

Стражники преградили дорогу пришельцу, напустив на себя важный вид. Под взглядом Мясника, впрочем, спесь с них тут же слетела, тем старательней они нахмурились.

— Я к его милости, — спокойно произнес гость, — господин сенешаль меня ждет. Скажите, вчерашний купец пришел, Гедор мое имя.

Стражники переглянулись, тот, что постарше кивнул — второй поплелся в дом. Минутой позже показался на крыльце и поманил Мясника:

— Эй, мастер, идем-ка. Велит привести тебя господин сенешаль.

Гедор прошел за солдатом внутрь. Сенешаль как раз заканчивал завтрак. Он был хмур, но при появлении гостя постарался улыбнуться. Нервничал — и скрывал волнение. Блондина не было видно.

— Принес? Ну, давай, — сразу перешел к делу сенешаль.

Гедор, не спеша, приблизился к столу и опустил звякнувший мешок между пустых мисок. Пока сенешаль, стараясь не шуметь, пересчитывал монеты, Мясник не шелохнулся и не издал ни звука.

Гедор вышел из отеля и неторопливо двинулся к спутникам.

— Ну, как? — осведомилась Дела.

— Обычно. Идем, что ли, в «Золотую бочку», вина закажем… Неохота нынче гулять.

День в самом деле выдался пасмурный, неприветливый. Солнца не было, небо хмурилось, но снег на крышах медленно таял, отовсюду доносились звуки капели, где-то среди проседающих сугробов журчал невидимый ручеек… Утоптанный снег на улицах казался плотным и крепким, однако нога то и дело проваливалась в рыхлое месиво. Подошва с чавканьем уходила в сырость.

— Сложно это все, — заявил Селезень. — Странно мне. И еще неизвестно, чем все закончится.

— Ничего, — заверил Гедор. — Закончится как надо. Лишь бы сенешаль не подвел. Но он, вроде, ничего, нормальный. Сам боится.

— А если обманет? — встрял в беседу Торчок.

— Значит, обманет.

— Нет, ну что тогда? Не оставят ли нас крайними?

— А что было делать? — поддержала мужа Дела. — Брать с собой одного из этих стариков в дурацких кафтанах? Чтобы проследил, куда серебро ушло? Гед все правильно сделал, при городских сенешаль бы не решился.

— И вообще, заткнись, Торчок, — закончил беседу Мясник. — Болтаешь много.

Паренек обиженно засопел и отстал. Подпрыгнул, отломил с карниза длинную сосульку и пошел следом за троицей, облизывая лед.

У ратуши собиралась толпа. Тут же обнаружился белобрысый стражник, ему, оказывается, сенешаль поручил приглядывать за порядком на площади. В зал пока что не пускали, но вот-вот двери должны были раскрыть. Над площадью стоял гул голосов, вейверцы тревожно переговаривались.

— Эй, глядите! — Торчок догнал троицу. — Да сегодня здесь весь город будет! По домам никого, лезь, бери, что хочешь! Эх, Мясник, и к чему ты так все завернуть решил… Можно же просто.

— Заткнись, дурень, — не оборачиваясь, бросил Гедор. — Закрой хлебальник. Еще услышит кто… Я не собирался так круто все заворачивать, думал — просто устроим беспорядок, «Золотой бочке» от драки убыток, мы преложим защиту. Потом еще кого-нибудь, так весь город помаленьку… Но так даже лучше, скорей сладится. Этот город будет моим. Весь, с потрохами. Сразу. Ночью я здесь буду господином. И забудь свои мелочные повадки, гроши хапать не станем.

Тут они подошли к скоплению горожан, и разговор пришлось прервать. Гедора тут же узнали, вейверцы окружили его, стали звать на суд.

— Как же, мастер? Разве вы не пойдете послушать?

— Мы же на вас надеемся, идемте!

— На лучшие места вас усадим, идемте!

Городские старшины протолкались к Гедору и тоже присоединились к просьбам земляков, хотя и неохотно. Старикам неловко было показывать, что надеются на посредничество пришлого. Гедор посмотрел на обступивших горожан, те под холодным взглядом смолкли, кое-кто даже попятился.

— Ладно, — решил Мясник. — Погляжу, как у вас суд устроен. Идем, Дела? Посидим со всеми?

Тут стражники засуетились, отгоняя людей от входа. По улице шел сенешаль, следом, гремя цепями — обвиняемые. Завершали процессию стражники. Белобрысый с товарищами растолкал вейверцев, чтобы проложить в толпе коридор ко входу в ратушу. Люди послушно подались в стороны. Сенешаль шагал важно, глядя перед собой, на горожан, которые сгибались в поклонах, важный господин и не покосился. Арестантов встретили сочувственными возгласами. Впрочем, передние ряды молчали, вслух жалели невиновных только те, кого не могли видеть стражники. Передние зажимали носы — после месяца, поведенного в каталажке, заключенные крепко воняли.

Наконец процессия скрылась в здании, белобрысый с приятелями вошел следом, после этого внутрь хлынула толпа. Первыми вошли городские синдики, потом — прочие. Однако когда к дверям двинулся Мясник со свитой, перед ними горожане расступились. Гедор обернулся, ткнул Торчка в грудь пальцем:

— А ты куда? Давай домой. За порядком посмотришь.

— Ну, можно мне здесь посидеть, а? Страсть, как интересно…

— Ладно, — предложил Селезень, — давай я дома побуду. Пусть малый поглядит, ума наберется…

Поклажу, оставшуюся в «Золотой бочке» надолго без присмотра пришлые не оставляли, тем более что нынче в заведении не осталось никого, тревога пригнала всех на суд. Отпустив старика, Гедор с женой и Торчком прошел внутрь. Им, как и было обещано, уступили лучшие места — сразу позади членов Совета, которым по обычаю достался первый ряд. Вонючих арестантов загнали в угол, где за ними присматривали стражники. Последние морщились и поминутно терли носы… Сенешалю поставили стул с резной спинкой на подиуме. Он огляделся и объявил:

— Начнем со Гилфингом…

Сенешаль вытащил из поясного кошеля свиток, встряхнул, расправляя, и завел монотонным голосом:

— Рассматривается убиение почтенного мастера… верного вассала… благородного и могущественного господина… свершенное ночью в канун… Именем моего господина… благородного и могущественного… принимаю на себя обязанности судьи…

Гедор заметил, что сенешаль уставился в одну точку, его взгляд не перемещается по листу. Наизусть шпарит, значит. Возможно, он попросту неграмотен. Наконец вступление закончилось, судья кивнул белобрысому, тот вступил на подиум и громко доложил:

— Мною задержаны подозреваемые в убийстве… — последовал список арестантов с указанием возраста, цехов, в которые входят обвиняемые и прочих подробностей. — Арестованные полностью признали свою вину.