Ольга Онойко - Море Имен

Алей молчал. Закусив губу, он как сомнамбула двинулся к Маю. Избушку он узнал, он видел её, но красная машина успела скрыться…

Алей не помнил, как открыл скрипучую дверь, как вошёл. Только что он стоял на воздухе рядом с Летеном Истиным, и в следующий миг уже склонялся над чёрным гнилым столом под чёрным потолком у разбитого закопчённого окошка. Воронов по-прежнему был рядом, в окошке виднелась спина Мая, который зорко оглядывал окрестности. В избушке скверно пахло: воняла химией какая-то дрянь, налипшая на бок древней «буржуйки».

На гнилой столешнице ногтем было процарапано: «Алик». И ещё чуть помельче, пониже, чуть наискось: «Алечка».

В глазах у Алея потемнело. Подломились колени. Он сполз бы на грязный пол, но Летен ловко поймал его поперёк туловища и поставил на ноги. Дыхание у Алея прервалось от резкого толчка под дых, и он не смог ничего выговорить, так и шатался безвольно, вцепившись в рукав Летеновой чёрной куртки.

— Ну-ну-ну, — успокаивающе сказал Летен и кивнул на стол. — Брат твой тебе весточку оставил. Во дворе следы от покрышек. Уехали они?

— Да, — прошептал Алей.

— Куда? Будем догонять.

— Я…

Алей снова покачнулся, и Воронов перехватил его крепче.

— Держись, — сказал он. — Я с тобой.

Он поразмыслил и повёл Алея наружу. Аккуратно наклонил его голову, положив ладонь на макушку, иначе Алей вписался бы лбом в низкую притолоку. На свежем воздухе Алею стало немного легче, он судорожно вдохнул и потёр лицо ладонью. Летен ждал. В молчании прошла минута, потом Летен окликнул Корнея, велел, чтоб тот кинул ему фляжку. На фляжке был оттиснут герб СССР, твёрдое металлическое горлышко ткнулось Алею в зубы и ливануло жгучим ароматным коньяком. Алей закашлялся, сглотнул, больше половины пролил.

— Эх, ты, — добродушно сказал Летен и похлопал его по спине. Легко и естественно он вдруг перешёл на «ты», и так получалось даже спокойней — пока он обращался к Алею по имени и матичке, в этом неизменно слышалась ирония. Теперь Летен, казалось, окончательно записал Алея в «свои».

Алей глубоко вздохнул.

Мысль о том, что Летен убийца, уже утрачивала вес и значительность. «Ещё бы, — отрешённо подумал Алей. — А ведь если бы я пошёл сюда один, чёрт знает, чем бы это обернулось. Могли бы и убить. Как хорошо, что я его попросил… хорошо, только теперь что мне делать?»

И вопрос этот отворил шлюзы едва отхлынувшему беспамятству. Руки и ноги стали ватными. Белое небо и бледно-зелёную траву затопила волна чёрной воды. Алей подавился воздухом, земля покачнулась, желудок подпрыгнул к горлу, сердце скатилось в живот, и последним, что он увидел, были глаза Летена, серьёзные и встревоженные — и очень близкие, потому что Летен держал его на руках.

…Как отличается дивиди-рип от записи на старой кассете, как ясновидение отличается ото сна, так отличалась эта грёза от всех прежних. Наконец Алею доступен стал эффект присутствия, и не то что бы Алей этому радовался.

Он стоял на брусчатке и чувствовал её неровности сквозь подошвы ботинок. Было очень темно. В чернильном мраке угадывались громады высотных домов. Ни одно окно не светилось. Слева возвышался забор из сетки-рабицы, на нём тускло белел какой-то плакат. Справа, как молчаливая река, тянулось шоссе. В тишине было слышно, как гудит ветер, проносясь вдоль него. Ни машины, ни человека.

Страшным одиночеством сдавило горло. Глаза Алея закатились, и в этот момент он увидел, как в головокружительной высоте загорелся единственный квадратик окна.

Иней был там. Теперь Алей видел брата будто бы в бинокль: издалека, но очень чётко. Иней сидел за тяжёлым старинным столом из красного дерева и что-то вяло рисовал шариковой ручкой. Горела настольная лампа в зелёном бахромчатом абажуре. Иней поднял взгляд и посмотрел с отчаянной, обречённой горечью — как будто бы прямо в глаза Алею, и Алей набрал в лёгкие воздуха, пытаясь позвать его, но не мог произнести ни звука.

Вошёл Ясень, хмурый и озабоченный, сел на стол, поболтал ногами, что-то сказал сыну. «Не бойся, — прочитал по губам Алей, — всё хорошо». Невольно сжались кулаки. То, что делал отец, становилось уже преступлением. Нервы маленького человека могли не вынести подобного ужаса. Даже взрослого Алея мучил страх! «Папа! — немо крикнул Алей, — прекрати! Отведи его домой, если ты хоть чуть-чуть его любишь!» Но Ясень не услышал.

И так получалось, что Алик, старший брат, остался единственным, на кого Инька мог надеяться, единственным, кого он мог ждать. Маленький Инька нацарапал его имя на столе в страшной избе. Как бы жутко и тяжело ни приходилось Алику, он не имел права отступить, дать слабину: он был один в поле воин. Кроме него, никого не было.

Последним усилием воли Алей запомнил пустое шоссе и брошенную стройку, чтобы приказать Эну провесить туда тоннель, а потом нахлынувший ниоткуда бурный поток света увлёк его за собой, и он вернулся в сознание.

— Да, дела… — услышал он голос Мая. — Эпилептик?

— Не знаю, — задумчиво отвечал Летен, — Рябинушке надо показать. Непохоже… Нет, не эпилептик. Это профессиональное.

— А кто он по профессии? — подтянулся Корней.

— Маг, — с неожиданной ласковостью сказал Воронов, — волшебник. Очнулся? Водички дайте человеку…

Алей жадно выхлебал половину протянутой бутылки. Летен придерживал бутылку поверх его трясущихся пальцев и улыбался ему, точно щенку. Другой рукой он поддерживал голову Алея, на пару с Маем. Алей лежал на траве, а они с двух сторон от него сидели на подогнутых ногах. Когда Май склонился над ним и стал с любопытством заглядывать ему в лицо, Алей окончательно почувствовал себя щенком, потом идиотом, разозлился и встал.

— Надо ехать, — сказал он. — Мы их догоним.

— А сил у тебя хватит? — мягко спросил Воронов.

— Хватит, — коротко ответил Алей. — Времени мало.

Он нащупал на запястье змею. Эн молчал. Бодрствовал молча. Алей знал, что демон затаил на него зло, на миг он задался вопросом, что может затевать мстительная тварь. Но пока что Эн подчинялся… «Будем решать проблемы по мере их поступления», — сказал себе Алей и зашагал к машине.

— Что, — спросил его Корней, — снова в туман?

Алей сел, захлопнул дверцу, глубоко вдохнул. Рядом грузно опустился улыбающийся, не то растроганный, не то просто довольный Летен. Алей чувствовал исходящее от Воронова одобрение. То, что случилось, для Летена Истина было не более чем занятным приключением, и он веселился.

— Да, — запоздало ответил Алей Корнею, — снова… в туман. Обратно в Листву.

С переднего пассажирского места обернулся Май, окинул его изучающим взглядом и оптимистично спросил: