Эрик Ластбадер - Вуаль тысячи слез

И эта догадка была бы верной, ведь в теле Джийан жило нечто ужасное — сбежавший из Бездны архидемон Хоролаггия. Он еще не окончательно завладел душой колдуньи, но его власти было достаточно, чтобы ею манипулировать. Именно демон теперь руководил ее словами и действиями.

На самом деле улыбка Хоролаггии была ужасна, но послушница увидела лишь то, что ей полагалось. Улыбнувшись в ответ, она пригласила Джийан и страшного архидемона войти в монастырь, обитательницы которого жили в страхе, лжи и невежестве.

Здесь Бартта продолжила вносить изменения в заповеди Великой Богини Миины, начатые еще конарой Моссой во времена ее безграничного царствования в монастыре. Теперь пришел черед конары Урдмы. Зло начало просачиваться в монастырь еще при конаре Моссе, проросло и укоренилось при Бартте и теперь, при конаре Урдме, которая была прилежной и способной ученицей, обещало расцвети и дать урожай.

Джийан прошла за послушницей через сады и подсобные помещения прямо в монастырь, где попросила другую послушницу вызвать дежурную конару. Послушница была невысокой, с мелкими чертами лица, тоненькой, как тростинка. Наверняка слишком молода, чтобы помнить Джийан или хотя бы слышать ее имя. Итак, пребывая в блаженном неведении, девушка предложила Джийан сесть и, спросив, не желает ли странница чего-нибудь выпить, удалилась.

Погруженная в мрачные размышления Джийан отвернулась от окна. Бронзовые лампы, мягко освещавшие кабинет, немного потемнели от нагара. Маленькие колечки дыма, извиваясь, исчезали под почерневшими балками. За пять минут, проведенных в одиночестве, Джийан успела достать из кармана накидки маленькую сумочку из змеиной кожи и положить ее на край стола. Затем колдунья посмотрела в зеркало, висевшее на стене. Терновый венец, равно как и пронзавшие ладони шипы, виднелись очень четко. Это было физическое проявление войны, которая велась за господство над душой Джийан. И в этом мире его можно было заметить лишь в зеркале. Хоролаггии теперь казалось, что он напрасно захватил Джийан в присутствии девушки, потому что тогда любая колдунья могла заметить колючую корону и шипы, возникшие в момент наложения Маласокки. И та девица, без сомнения, все видела. Хоролаггия понял, что она новичок и не в состоянии понять увиденного. И все же когда-нибудь девушка могла бы использовать это заклинание против самого архидемона…

Джийан подняла левую руку. По приказу Хоролаггии пальцы проворно задвигались, и серебристое зеркало превратилось в маленькую лужицу на полу, которая тут же высохла. На месте зеркала в рамке осталось пустое, слепое и немое пятно. Затем колдунья вытащила из сумочки моток блестящей пленки и натянула на рамку вместо зеркала. В новом отражении не было ни тернистого венца, ни шипов — зеркало подчинилось ей полностью. Колдунья с гордостью разглядывала зеркало. Затем, услышав звук чьих-то шагов, она обернулась.

— Добрый вечер, конара Лиистра. Или, скорее, доброе утро, — самым сердечным голосом проговорила Джийан. — Простите меня за появление в столь неурочный час, но все гостиницы в Каменном Рубеже были уже закрыты.

— Двери монастыря Плывущей Белизны всегда открыты для… — Мучнистое лицо конары Лиистры мертвенно побледнело. — Милостивая Миина! Джийан? Это ты?

— Да, это в самом деле я.

— Ты направляешься…

— Я шла именно сюда, в монастырь. Я вернулась домой, — ответила Джийан и едва успела развести руки, как конара Лиистра уже бросилась в ее объятия.

— Ой, Джийан, тебя так долго не было! — Конара Лиистра была не в силах совладать с чувствами. — Мы уже и не надеялись.

— Знаю, знаю, но вот я и появилась. — Джийан гладила Лиистру по голове. — Вижу, из шимы ты стала конарой. — Джийан лучезарно улыбнулась. — Уверена, ты этого вполне заслуживаешь.

В немом восторге конара Лиистра опустила голову.

— Теперь налейте мне стаканчик вина, конара, хочу сказать тост.

— Ну зачем ты зовешь меня конарой? Мы ведь всегда были очень близки. — Конара Лиистра подошла к буфету, где на гравированном медном подносе стояли графин и тоненькие стаканы. — Зови меня, как раньше, я настаиваю.

Джийан негромко рассмеялась.

— В таком случае… — Она подняла полный стакан. Вино было приятного красноватого цвета, что являлось признаком высокого качества. Низшие сорта имели желтоватый и зеленоватый отлив. — За тебя, дорогая Лиистра! И за твой новый сан!

Раздался хрустальный звон. Лицо конары Лиистры погрустнело.

— Возможно, меня и называют конарой, однако что касается моего сана, увы… — Договорить она не решилась.

— Не понимаю, о чем ты, — нахмурилась Джийан.

— Отныне это владение конары Урдмы. А ведь раньше здесь все принадлежало твоей сестре.

— Ты имеешь в виду этот кабинет?

— Нет, весь монастырь.

— А Деа Критан? — еще сильнее нахмурилась Джийан.

— Существует лишь формально, — вздохнула конара Лиистра. — Мне не хотелось сообщать тебе неприятные новости, но конара Бартта изменила своим духовным принципам.

— Она…

— Она мертва. Погибла на пожаре при весьма загадочных обстоятельствах, а нам запрещается даже проводить расследование.

Джийан поставила на стол почти нетронутый стакан.

— И кто же это запрещает? — мрачно спросила она.

— Конара Урдма, которая заняла место твоей сестры и переехала в келью Бартты прямо в день ее кончины. Скажи, разве так можно?

Джийан покачала головой.

— Еще страшнее то, что постепенно предаются забвению заповеди Миины. Даже хуже, они извращаются. Тебя изгнали потому, что ты знала Осору, а вслед за тобой и всех, у кого был Дар. Теперь здесь преподают только Кэофу, и с каждым днем список запрещений растет. Так, нам запрещается упоминать йа-гааров и Священных Драконов Миины. Их портреты либо обезображены, либо вообще исчезли.

— Возмутительное поведение! Просто невероятно, до чего дошло! — Джийан развязала сумочку из змеиной кожи и, повернувшись спиной к конаре Лиистре, намазала что-то на кончик языка. Повернувшись лицом к Лиистре, Джийан подняла указательный палец. — Ты правильно сделала, что предупредила меня. И хотя мое сердце разрывается при мысли о гибели сестры, из твоего рассказа ясно, какая огромная работа предстоит.

Конара Лиистра вздохнула с облегчением.

— Ты совершенно права! Наверное, именно тебе предназначено разбудить нас от сладкой дремоты, в которую всех погрузило зло.

— Тогда вперед, смелая Лиистра! — проговорила Джийан, обнимая конару. — Вместе мы сможем наставить детей Миины на путь истинный.

Они подошли к двери, и тут Джийан, повернув к себе конару Лиистру, схватила за плечи и поцеловала в губы. Прежде чем рамахана смогла опомниться, Джийан открыта рот, и ее язык скользнул между губами конары.