Майя Зинченко - Черное солнце

– Почему вы об этом заговорили?

– А? – Маг очнулся от забытья.

– Таким безрадостным было ваше детство?

– Нет, я было по-своему счастлив. Ведь книгам нет конца, их пишут быстрее, чем я успеваю читать. – Тео уже был не рад, что начал этот разговор. Он сжался под взглядом и, казалось, стал ниже на целую голову.

– Вы хитрите и уходите от ответа, – заключил Франц. – Не забывайте, что в моей власти заставить вас говорить правду.

– Зачем вам это? – сухо спросил маг. – Мы же взрослые люди. Считайте, что я ничего не говорил. То, что происходило тогда, не имеет никакого отношения ко дню сегодняшнему.

– Я так не считаю. – Франц, когда хотел, мог быть упрямым не хуже гнома.

– Ах так! – разозлился Тео. – Тогда знайте правду! – Он сорвал маску и сказал с яростью, указывая на свое безобразное лицо: – Это не результат занятия черной магией. Совсем нет! Я таким родился!!!

– Как такое возможно? – недоверчиво спросил Франц.

– О, очень просто! Моя мать, будучи беременна, хотела избавиться от нежеланного ребенка и по совету знахарки выпила какое-то ядовитое снадобье, настоенное на жабах. Но я оказался сильнее снадобья, поэтому поборол его и родился. – Он горько рассмеялся. – Маленький монстр. Вы не понимаете, что мне довелось испытать! В тихом городке вдруг появляется исчадие Тьмы – ребенок с лицом мертвеца. Отца я никогда не знал – мать была проституткой, а сама мать умерла от ужаса, как только взглянула на меня. До сих пор остается загадкой, отчего горожане не убили несчастного младенца.

– О господи! – воскликнула пораженная Элейс и в испуге прикрыла рот руками.

Тео тотчас повернулся к ней.

– Ну как? Не хотите бросить в меня камень, а? С самого рождения я расплачивался за то, чего не совершал. Моим единственным другом был слепой старик-нищий, которому было наплевать на мою внешность. Я приносил ему хлеб, и он был счастлив.

– Как же вы стали магом?

– Я был талантлив. Очень талантлив, – повторил маг. – Этого не скроешь, не спрячешь. И кто осудит меня за то, что, ощутив в себе силы изменить свою судьбу забитого униженного сироты, я изменил ее?

– У вас был небольшой выбор, – заметил мастер.

– Или они меня одолеют, или я их, – кивнул Тео. – Ребенком я жил в монастырском подвале и частенько по ночам пробирался в их библиотеку. Страсть к книгам у меня с детства. Они бескорыстно дарили мне то, чего не могли, не хотели подарить живые люди. В них было больше человеческого тепла, чем в сердцах жителей всего города. Ха-ха, вы смотрите на меня с таким видом, будто бы хотите понять.

– Я сам рос сиротой, – сказал Франц.

– Но вы же не были уродом. – Тео снова надел маску. – Поверьте, разница огромная. Как только я стал настоящим чернокнижником и у меня появились первые деньги, а с ними и власть, я понял, что за деньги можно купить всех и вся. Женщины ненавидели, боялись, но все равно делили со мной постель. Звон золотых монет делал меня красивейшим из смертных. Забавно, как их только не выворачивало от моего вида… Мужчины слушались, с поклоном исполняя любые приказы. В этих руках… В этой руке, – поправился маг, – была заключена огромная власть.

– Но вы на этом не остановились. Чего же не хватало?

– Когда я оставался наедине с самим собой, одиночество становилось моим палачом. Ведь вам известно, что это такое? Мое одиночество было окрашено в желтый цвет. Желтый – цвет золота и фальши, окружающей меня. От самого себя правду не скроешь, и постепенно я удалился от людей, оставил их за чертой. Только книги были со мной правдивы, поэтому я окончательно избрал их общество.

– А если бы вы встретили женщину, которая полюбила бы вас такого, какой вы есть, вы бы вернулись к нормальной жизни? – движимая любопытством поинтересовалась девушка.

– Я встречался с извращенными натурами, которым нравилось «любить» мертвеца, – сухо сказал маг. – Ничего хорошего в этом нет.

– Вы прекрасно понимаете, что я не об этом говорю, – отмахнулась Элейс. – Я имела в виду ваши внутренние качества. Характер и прочее.

– Никто никогда не любил меня за внутренние качества. Чтобы их разглядеть за отвратительным уродством, необходимо было колоссальное присутствие духа. И у меня, – добавил он ворчливо, – ужасный характер. Вы можете спросить, почему я принял темную сторону? В свое время Бог первый отказался от меня, а его извечный противник одарил силой и властью. И если бы не неизбежная расплата за эти дары, я никогда бы не покинул его сторону. Но страх перед смертью многое меняет.

– У души нет лица, – покачал головой Франц. – Духи могут принять любой облик.

– На это одна надежда. Хоть на том свете я побуду златокудрым красавцем. Ну, вы выяснили, что хотели? Довольны?

– Вполне. Я же должен знать, с кем имею дело. Только тогда я смогу вам доверять.

– Тогда перестаньте подавлять меня руной. Ладно, – маг махнул рукой, – какая разница? Все равно вы убьете меня, когда дело будет сделано. И я наконец стану тем, кем фактически являлся всю жизнь. Стоит ли об этом горевать…

– Я не говорил, что собираюсь убить вас, – сухо сказал Франц.

– А что еще можно сделать с пленным чернокнижником? – Тео развел руками. – Вариантов немного. Хотя вы вполне можете вернуть меня в Родгур. Но я бы предпочел смерть от вашей руки, чем от пламени. Гномы разжигают для таких целей огромные костры. Вы же можете приказать мне умереть, и я не смогу противиться воле мастера рун.

– Франц, но ты же не сделаешь этого! – воскликнула Элейс. – Это будет несправедливо.

Мастер не ответил. Вместо этого он начал спуск в долину.

– Вот видишь, – грустно сказал ей Тео, – когда мастер молчит, значит, он просто не может сказать правду.

– Франц замечательный человек, а не убийца, – убежденно сказала Элейс, чем немало развеселила мага.

– Видела бы ты его в зале вызова, – сквозь смех произнес он, – ты бы так не говорила. Он раскрошил моих товарищей в пыль. В мелкую такую…

Мастер сделал неуловимый взмах рукой, и маг тут же замолчал. Склонив голову, он пошел вслед за ним. Элейс нахмурилась, но ничего не сказала. Если Франц решил, что ей не стоит знать подробностей расправы над магами, значит, у него есть на то все основания.

Они опускались все ниже, приближаясь к жуткой трещине, разделившей землю надвое. Мелкие камешки уходили из-под ноги и с шумом ссыпались вниз, поднимая клубы пыли. В воздухе неприятно пахло жженой кожей и грязными тряпками. Франц, поморщившись, прикрыл нос рукавом.

– Чем скорее мы уйдем отсюда, тем лучше, – невнятно сказала Элейс, последовав его примеру. – Иначе я задохнусь.

Анна, на которую атмосфера Разлома оказывала все большее влияние, пошла медленнее. Затем она и вовсе остановилась. Упала на колени и дико расхохоталась. Мастер, обливаясь потом, обновил руну. Тяжелый, душный воздух долины вился вокруг него словно гигантская неповоротливая змея. Шея затекла, глаза воспалились.