Диана Удовиченко - Скитальцы

— Ятуны. Их мы особенно остро чуем. — Одноглазый Улаф поднял кривой палец, погрозил оркам. — Потому что они — нечисть. Скажите, кого обжигает страх перед их появлением?

Мне было знакомо чувство мгновенного страха, который накатывал внезапно, потом уходил, оставляя злобу и ненависть. Но как признаться в таком? Промолчали и остальные молодые воины.

— Зелень… — снисходительно проговорил Бертард, — Разве ж есть в этом какой-нибудь стыд? Да, на меня всегда нападает страх, на миг.

— Вот! — воскликнул шаман. — Не надо стыдиться его, не надо гнать, орки! Наоборот, слушайте его, потому что это чутье!..

Как давно это было… Я вздохнула, и картинка из прошлой жизни растаяла в моем сознании.

— Говорил. Орки способны предчувствовать появление ятунов.

— Ятуны ведь тоже нечисть, — сказал эльф. — А может, даже нежить…

— Но я никогда не испытывала ничего подобного. Перед появлением ятунов страх меня охватывал на мгновение. Он как бы напоминал, что надо быть внимательнее. А такого долгого, постоянного тоскливого ужаса ни разу не было. Это не просто предчувствие беды… — я подумала немного и припомнила: — Одноглазый Улаф однажды сказал, что орки могут чувствовать приближение оживших покойников.

— А вот это ближе, — пробормотал ушастик, вглядываясь вдаль.

— Ты что, поверил в сказку о Мертвом капитане? — поразилась я. — Думаешь, людей уничтожает призрак?

— Нет, я думаю, это лич, — поправил эльф. — Бывший некромант, а ныне оживший покойник. Ничего не понимаю… Мне кажется, или туман действительно стал гуще?

— Гуще, — подтвердила я. — Вчера и не туман был, а так, клубилось над водой что-то клочковатое. А сегодня в десятке ярдов от корабля уже ничего не видно.

— Баста! — раздался крик боцмана. — Прекращай поиски, акульи дети! Все по местам!

Больше в тот день ничего особенного не произошло. Лэй с Роману снова отправились играть с матросами то ли в кости, то ли в карты. Я до вечера маялась бездельем, до утра — дурными предчувствиями. Почему-то они обострялись в темноте, да еще и каждую ночь становились все сильнее.

Наутро мы с Лэем снова встретились на палубе. Все еще стоял мертвый штиль, а туман сгустился. Теперь видимость была не больше трех ярдов.

К нам подошел Роману. Выглядел вор так себе: длинные волосы распущены и взлохмачены, физиономия помятая, глаза красные, взгляд какой-то диковатый.

— Что, всю ночь играл?

— Нет, уснуть не мог, — неохотно признался Лис. — Только задремлю, как начинает какое-то безумие сниться, подскакиваю в холодном поту.

Лэй живо заинтересовался:

— А какое именно?

— Да бред! — Роману досадливо встряхнул нечесаной черной гривой. — Снится тишина, представляешь? Просто тишина и пустота. И такой страх берет!

Мы переглянулись.

— Очевидно, у людей предчувствие проявляется в виде сновидений, — с умным видом заметил ушастик. — Сознание Лиса предсказывает беду через кошмар.

— Я вор, а не хрустальный шар! — возмутился Роману. — Какие еще предсказания?

Лэй начал было объяснять, но от разговора нас отвлек дикий вопль. Кричал один из близнецов — Дак или Зак, не знаю, я их не различала.

— А я тебе говорю, он душит людей! Душит обеими руками! — орал матрос на своего брата.

— Да какой душит? — отвечал тот. — Жизнь он высасывает, вместе с душой. Смертельным поцелуем!

Моряки, довольные перебранкой — все какое-то разнообразие среди охватившей людей безнадеги — взяли спорщиков в круг.

— Поцелу-у-ем? — издевательски повторил первый брат. — Станет он мужиков облизывать! Это тебе кто, Мертвый капитан или шлюха портовая?

— Пойдемте-ка туда, — скороговоркой пробормотал эльф. — Не нравится мне это…

Капитана поблизости не случилось, и моряки развлекались вовсю. Уж Клешня сумел бы утихомирить команду, но он, видимо, находился в своей каюте. Боцмана тоже видно не было.

Матросы довольно хохотали, подначивая спорщиков. Близнецы расходились все сильнее. Их лица искривились гримасами злобы, глаза яростно сверкали, в голосах звучала бесконечная ненависть:

— Душить любой палач может! Да любой разбойник! И даже ты, урод трусливый, сумеешь, если постараешься!

— Я урод? Я трусливый?! — взревел второй близнец. — Ну все, Зак!

Он подскочил к брату и врезал ему в глаз. Зак пошатнулся, потер ушибленное место, потряс головой и дал сдачи. Моряки восторженно взревели.

— Агрессия — один из признаков одержимости, — задумчиво проговорил ушастик. — Помнишь, как в Безымянных землях? Первыми сходили с ума слабые духом…

Тем временем близнецы сцепились не на шутку.

— Ставлю крион на Дака! — поспешно сказал Роману, вытаскивая деньги. — Кто отвечает?

— Два на Зака, он сильнее!

— Один на Дака!

Вор сдернул с одного из моряков шапку и двинулся по кругу. В шапку со звоном сыпались монеты. Теперь толпа разделилась на две части: первые поощрительно выкрикивали имя Зака, вторые поддерживали Дака. Один из близнецов сделал подсечку, и братья покатились по палубе, ожесточенно мутузя друг друга и выплевывая проклятия. Я шагнула вперед.

— Ты куда? — насторожился Лэй.

— Хватит любоваться этой дурью!

— Нет, только не это! — взмолился Лис. — Дай выиграть!

— Ты права, — поддержал эльф. — Нельзя допускать драки на корабле, это ведет к беспорядку и бунтам. Но зачем же самой? Сейчас я их разниму бесконтактно.

Лэй долго бы еще болтал, но я зверски оскалилась, и друг приступил к активным действиям. Он что-то пошептал, покрутил пальцами и махнул рукой в сторону моря. Из-за борта поднялся высокий столб воды, оторвался от поверхности, скрутился на лету в шар. Лэй сделал еще один жест — огромная капля поплыла по воздуху и зависла над дерущимися. Все происходило бесшумно и стремительно. Движение пальцев — и холодная вода обрушилась на близнецов.

Но заклинание ушастика опоздало. За долю мгновения до того как братьев настигло отрезвляющее купание, в руке Дака блеснул нож. Я рванулась вперед, но тоже не успела. Меня накрыло водой вместе с близнецами. Протерев глаза, я увидела, что Зак лежит неподвижно, а лужа вокруг него быстро наливается красным. В груди парня торчал нож.

Дак, горестно подвывая, стоял на коленях возле брата. От его воинственности не осталось и следа. Кажется, матрос не вполне понимал, что совершил. Он пытался поднять Зака, уговаривал его встать, тряс за плечи. Речь его была бессвязной, похожей на лихорадочный бред. Остальные моряки, ничуть не расстроенные случившимся, злобно переругивались и, кажется, тоже собирались сцепиться. Им было все равно, с кем драться и за что — сгодился бы любой повод. Воздух словно был насыщен яростью и ненавистью.