Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

  Болота замерзли, лишь кое-где чернели полыньи - но их нетрудно обойти. Эвинна шла напрямик. Зимние болота встретили тишиной, кратким и хмурым зимним днем. Тяжелые облака неслись по небу, в них не было ни просвета. Выл ветер в дальних елях, ельник скрадывали ранние сумерки. Тихо. Бурый мерзлый камыш уныло шелестит, чуть слышно скрипит под ногами снег. Вокруг ни души, нет даже звериных следов. Грустный, покинутый всеми мир, словно впавший в предсмертную кому...

  Вот бывшее общинное поле - так и торчат из снега стебельки измельчавшей ржи. На обочине валяется полусгнивший обломок деревянной сохи. "Он сломался за год до нападения, Аргард еще бранился, а потом поплевал на руки и сделал новый, прочнее. Почему я помню такие мелочи? И где деревня?" Три страшных года способны вытравить из памяти что угодно. Она уже собиралась уходить, не солоно хлебавши, когда увидела чей-то скелет с проломленным черепом. Рядом валялось перерубленное пополам копьецо. Эвинна стиснула зубы, чтобы не закричать: это было копье давнего друга сотника Эгинара, заменившего детишкам отца. Он умер достойно, как мужчина и воин, до последнего защищая доверявших ему селян. Именно здесь алки ворвались в село в ту ночь... Потом тут прошли избитые, связанные крестьяне, снова подневольные, обреченные все, что удастся скопить, отдавать безжалостным завоевателям. Алкам не откажешь в здравомыслии: не убили никого, кроме матери и ее семьи. Хотя наверняка изнасиловали всех женщин, как Фольвед, и не по разу. Из самых глубин души поднялась темная, не рассуждающая ненависть. А она-то думала, что жажда мести давно отгорела, оставив окалину пустоты на душе. "Став Воином Правды, я заставлю алков ответить за все!" - решила Эвинна. Ради такого стоит учиться.

  Вот и ее дом. Сперва Эвинна хотела спуститься по лестнице, но от прикосновения к двери крыша обрушилась. Эвинна вошла в руины, стараясь не потревожить прах близких людей. "Свиньи, а Тьерри убрали!" - зло подумала она. Ее родных бросили тут валяться, зверье обглодало им лица. Младшенькую, Амти, и искать бесполезно - небось, разрубили ее на части и останки в болото бросили. "Месть - мужское дело, - подумала Эвинна и поразилась чеканной четкости мыслей. - Но что делать, если все мужчины рода погибли? Тогда долг мести ложится на любого, кто уцелел. Потому что, если не отомстить, зло наберет силу и найдет новые жертвы".

  Она собиралась уходить, когда в дальнем углу, в слежавшемся снегу, что-то сверкнуло в последних отблесках заката. Драгоценностей ценнее тонких медных браслетов у мамы отродясь не водилось, а оружие бы давно проржавело в болотной сырости. Так что же там такое?

  Эвинна раскидывала снег руками, пока по пальцам не скользнуло что-то острое, а снег на руках окрасился кровью. "Дуреха, могла без пальцев остаться!" Но Эвинна уже нашла рукоять и вытянула из снега и смерзшейся грязи меч отца. Удивительно, как его не нашли алчные алки, когда он выпал из ее рук четыре года назад. Еще удивительнее, как меч не проржавел насквозь в болотной сырости, обычно она съедает железо куда быстрее. Стоило отчистить лезвие от грязи - и оно сверкнуло в тусклом свете зимнего дня. По ровной, по-прежнему смертоносно-острой стали вился странный дымчатый узор. От Эльфера Эвинна знала: такие мечи умели делать еще недавно, в Империи. Но, как и многое другое, секрет был утрачен в Великую Ночь.

  Их делали по заказу самого Императора, они вручались как высшая военная награда Империи - лично владыкой. Отец никому, даже Фольвед, не рассказывал, за какой подвиг вручил меч властитель. Тот самый, последний перед Великой Ночью Арангур Третий. Она не знала его цену - ее вообще никто не знал, цена таким мечам - беззаветная верность Империи и кровь, пролитая в неравных боях, чаще всего и жизнь. Потому их так мало: немногим удавалось совершить достойные их подвиги и остаться в живых. Родне павших мечи не давали: если награжденный погибал в бою, они хранились в тронном зале. Как символ высшей воинской почести, знак близости к Императору. Ходили легенды: такой меч наделен душой и едва ли не разумом. Видя, что меч не нашли алки, но три года спустя обнаружила она, Эвинна поверила. Значит, она достойна отцовского меча. Это обязывает совершить подвиги, достойные отца?

  Ножны Эвинна так и не нашла, ножны были обычными, подвластными гнили и людской алчности. Пришлось завернуть меч в чистую тряпицу и уложить в заплечный мешок. Эвинна выпрямилась и оглядела заснеженный простор. Далекие синие ели, блеклое небо, в котором еще не было и намека на весну. Пора уходить. Но сначала...

  Эвинна бродила по мертвой деревне, выискивая подходящий и достаточно прочный кол. С усилием вбила в мерзлую землю, надавила... С мертвым стуком тяжелая, закаменевшая земля осыпалась вглубь развалин, погребая кости.

  - Спите спокойно, - сказала дорогим мертвецам Эвинна. Ее голос неожиданно громко огласил зимнее безмолвие. С опозданием на четыре года прочитала краткую молитву, в которой просила Справедливого Стиглона быть милостивым к погибшим. Теперь ее ничто не держало в мертвой деревне, и Эвинна отправилась назад, чтобы сюда никогда не вернуться. Ее ждал большой мир и новый долг, а сначала - обучение.

  Только к концу апреля зима окончательно сдалась. Из-за снеговых туч выглянуло солнце, и по земле понеслись тысячи говорливых ручейков, а на полях зачернели проталины. Они росли, сливались, а солнце все набирало силу, и уже начинали парить непросохшие дороги. Теперь, когда кончилась распутица, по ним потянулись купцы, гонцы, бродяги, странствующие проповедники. Вот-вот вылезут из зимних схронов на промысел разбойники, тогда без сильного каравана по дороге будет не пройти. Поэтому Эльфер и Эвинна выступили в путь сразу, как стаяли снега. Им нужно было пройти пол-Сколена, чтобы оказаться в Валлее.

  Все это время ни Эльфер, ни Эвинна не сидели сложа руки. В школе Воинов Правды, времени будет мало, а узнать и выучить предстоит многое. К моменту выхода Эвинна уже умела по слогам разбирать сколенские письмена, научилась боевой стойке с мечом и простейшим выпадам и блокам. Эльфер оценил ее живой ум: ученица попалась толковая. Для Воина Правды этого было, конечно, мало. Древний, утвержденный самим Эгинаром устав Воинов Правды предписывал им перенимать любое новшество среди боевых искусств, какое они узнают во время странствий. Но до того, как она будет выпущена за ворота храма, ей предстояло узнать многое, и не только по части боевых искусств.

   "По крайней мере, так было раньше" - говаривал Эльфер. Теперь, конечно, стало меньше учителей: старые уходили на покой, а новые серьезно уступали предшественникам. Великая Ночь выкосила целое поколение сколенцев, много знаний погибло вместе с мастерами и их детьми. Плохо, когда мастер уцелел, но умер наследник, и некому передать знания и унаследовать дело. Но не лучше и когда гибнет сам мастер, не успев передать знания детям. Невозможно представить себе, говорил Эльфер, сколько знаний, умений, навыков безвозвратно утеряно в год катастрофы, сколько бесценных рукописей сожжены замерзавшими в те месяцы, сколько мастерских разорено своими и чужими мародерами. Отразилось общее запустение и на школе Воинов Правды. Многому из того, что было обязательно знать Воину Правды еще полвека назад, теперь просто некому научить. А хуже всего отсутствие Империи, которая пестовала и поддерживала Воинов Правды и которой они служили. Алкам-то на Правду плевать...