Павел Буркин - Последний Храм

Гердис попыталась пошевелиться. На удивление — получилось. Силы стремительно восстанавливались, будто некто могущественный щедро вливал в нее свежие силы. Наверное, даже не «некто», а Она. Богиня не могла не помочь своей почитательнице, пришедшей на зов и попавшей в беду.

Ничего, что больно. Ничего, что темно. Ничего, что враг, похоже, уже знает о них все. Значит, придется действовать в открытую. Только и всего.

— Эй, есть кто? — хриплым, измученным голосом позвала она.

— Мы тут, — шепот Дарпы в ухо. — Нас обнаружили.

— Кто? — спросила Гердис, хотя знала ответ и сама.

И все-таки ей ответили. Только не Дарпа и не словами. Раздался металлический лязг, скрежет давно не смазываемых петель — и топот тяжелых солдатских сапог. Посреди черного подземного безмолвия, где и дыхание казалось кощунственно громким, этот топот казался громче пушечного грохота. Привыкшее к тишине ухо вычленило в шуме лязг металла — пришедшие по их душу были вооружены, и наверняка не только ножами.

— Кто это? — испуганно прошептала девчонка.

— Наверняка они, — не стала темнить Гердис. — По наши души.

— Что делать будем?

— То, что не сделали четыре века назад, — прохрипела Гердис. — Драться.

Дарпа едва не ойкнула — зажала себе рот ладонью. Гердис невесело усмехнулась. Еще бы ей не испугаться: ей с детства вдалбливали в голову, что Богиня не приемлет насилия. Даже если оно во благо, во спасение от настоящего врага. И Ниаки-Ишкхия ни в чем не виновата — ее саму так учили наставники, а тех — их наставники. Они боялись поднять оружие во имя своей веры. И потому всегда проигрывали тем, кто был готов проливать кровь во имя своей. «Cегодня все будет иначе, — твердо решила Гердис. — Палачи познают смерть…»

— Тихо, — прошептала Гердис. — Ни звука, ни выстрела. Он нас не найдет.

Факелы они увидели издалека. Церковники не скрывались, не без оснований уверенные в своей силе. И то сказать, что может угрожать целому взводу солдат с фальконетом?

Предводительствовал вояками седой, но кряжистый, явно знакомый не только с пером и книгой, но и с оружием, монах в светлом, почти что белом балахоне. У Гердис перехватило дыхание: еще бы, ведь ее почтил своим присутствием сам Примас Клеомен. Мелькнула недостойная служительницы Великой Матери, но самая сладкая в жизни мысль: «Сколько крови единоверцев и просто невинных на его руках! И все они будут отомщены, если я отправлю его в ад!» Если уж пришлось убивать покусившихся на Великую Мать, надо хотя бы давить в себе кровожадное удовольствие. Сделать это спокойно, без гнева и жалости, как когда убивают бешеную собаку.

Кровожадная радость мелькнула и погасла, сменившись сперва страхом, потом глухим отчаянием. Здесь и сейчас его охранял целый взвод солдат — куда там ее отряду, половина которого, вдобавок, разбежалась после магического удара. Рядом остались Дарпа, Ниаки-Ишкхия, да несколько парней помоложе и посмелее. Обладатель пистоля сбежал, у остальных были в лучшем случае допотопные мечи и кистени. Толку-то от них против фальконетов, мушкетов и гранат!

Церковники, похоже, полностью освоились, шутят даже насчет дерьма и язычников. Свиньи умоленные… Топот не смолк, но изменился, он стал каким-то дробным, вразбивку. Они уже не идут строем, а перемещаются по отдельности, мелкими группками. Дарпа осторожно высунулась, но тут же юркнула обратно.

— Обыскивают каждое ответвление, — прошептала она. — И слышат любой шорох. Если попробуем уйти, нас обнаружат. Нужно их отвлечь.

— Да, — произнесла Гердис. Она уже знала, что сделает, когда эти окажутся в их коридоре. Обвалит весь проход: лучше быстро умереть под каменными глыбами вместе с церковниками, чем потом мучиться в застенках. — Но как?

— Я знаю. Вытащи изображение Богини, — произнесла Дарпа. Прежде, чем Гердис успела ее остановить, девчонка вскочила и вихрем понеслась на свет. Топот деревянных башмаков по камню заглушил остальные звуки. Нарастая, раздался ответный топот, хлестнул мушкетный выстрел, но топоток башмачков продолжался. Гердис заметила факельные отблески. Потом в ответвление напротив свернули солдаты. Они бежали всей толпой, наверное, опасались, что это ловушка для сунувшихся в одиночку. Нет, уроды, эта ловушка — для вас всех. Теперь Гердис видела: можно обвалить подземный ход так, чтобы уцелел ход главный, ведущий к двери в подземелья собора.

Новый мушкетный залп, вскрик — и перестук деревянных башмачков смолк. Снова топот солдатских сапог. Гердис было до слез жалко погибшую, но ради нее она не могла позволить себе ни мгновения колебаний. Во имя памяти всех, убитых церковниками, во имя оскверненных храмов и растоптанной Памяти… и во имя мести! Гердис даже поднялась, подавляя протест избитой враждебной магией плоти.

А Примас-то, похоже, вовсе не дурак. Понял, что к чему. И… Да, он владеет Силой. Он наверняка успеет, ведь он гораздо опытнее, церковников никто не казнит за то, за что казнят мирян. Где-то, и не в катакомбах, он наверняка учился применять свой Дар. Когда-то, в старину бы сказали: Дар Лиангхара. Не так плохо, что она умрет, такое могло случиться уже тысячи раз, и когда-нибудь везение должно было кончиться: хранители Памяти редко доживают до старости, и совсем уж редко умирают в своей постели. Но Дарпа… Неужели жертва этой девчонки останется напрасной?

Занятая построением чар, Гердис не заметила, как Ниаки-Ишкхия осторожно поднялась, сделала несколько робких шагов из тупика. Уходит? Пусть ее. Это бой самой Гердис, и никого больше.

Ближе к перекрестку жрица не остановилась, а прибавила шагу. Миновав тоннель, ведущий в спасительную тьму, она перешла на бег, скрылась за тем же поворотом, куда понеслись каратели. Тьму прорезал ее истошный крик:

— Вас обманули! Колдунья зде…

Клеомен вздрогнул, как ужаленный. Медленно обернулся, гася готовое выйти из-под контроля заклинание. И тем подарил Гердис недостающие мгновения.

В несокрушимых, способных простоять еще тысячу лет крепях возникли трещины. Сперва совсем маленькие, незаметные глазу, они змеились, расширяясь, захватывая все новые и новые. Гердис знать не знала, что один в один повторяет заклинание Дарящей Наслаждение Лалики в роковой день Катастрофы, да это уже было и неважно. Тогда жрица всего лишь загородила дорогу толпе, отрываясь от погони, потому что не хотела убивать. Но теперь заклинание заживо погребло под обломками почти полсотни человек. Нет, кто-то наверняка будет жив. Он умрут чуть попозже, с переломанными ногами и ребрами, задыхаясь, когда кончится воздух. Познав всю боль, ужас и отчаяние растерзанных толпой жриц, или после — схваченных и замученных насмерть торжествующей Огненной Палатой. Они проживут, ежеминутно ожидая смерти, как избавления так же, как жила она сама. Они будут замурованы в обломках — как четыре века провела в заточении сама Богиня. А предательница, обернувшаяся спасительницей…