Галина Романова - Чара силы

«Правую, — внезапно вспомнила она. — В самую первую их встречу она ударила его с левой руки, и теперь он боится, как бы не попало с другой…»

— Если хочешь, — тут же донесся его шепот из губ в губы, — ударь меня. Но я не могу…

Он притянул ее к себе, и губы его скользнули вниз по ее шее к ямке над ключицами. При этом он отпустил ее вторую руку, но Златогорка только обхватила его плечи.

Даждь заглянул ей в лицо.

— Я люблю тебя, — сказал он. — С первой нашей встречи. Я не должен говорить тебе этого, но я люблю тебя.

Златогорка ничего не ответила, но не сопротивлялась, когда он увлек ее за собой в траву. Девушка откинулась на его полушубок. Голова Даждя закрыла от нее темнеющее небо.

— Прости меня, — молвил он.

— Маленькое деревце станет большим… — прошептала девушка.

Даждь не понял ее речей, лишь горячо поцеловал ее, и сердце его закричало от радости, а голова закружилась от счастья, когда ее губы затрепетали, отвечая.

Обнявшись, они покатились по траве, не прерывая поцелуя, и Даждь рванул на груди рубашку, радуясь треску ткани. А ту самую, вышитую Мареной к свадьбе, он разорвет позже, когда вернется домой с той, что станет его женой.

Они слились в одно целое, и Даждь не отпускал Златогорки до тех пор, пока сам не выбился из сил. Сомлевшая от его ласк, девушка счастливо плакала у него на плече. Ее растрепавшиеся косы рассыпались по траве, в них застряли травинки, Даждь с наслаждением вдыхал ее запах, поглаживая теплое податливое тело.

— Ты не замерзла? — шепнул он, не отрывая лица от ее волос.

Полунагая молодая женщина крепче обхватила его плечи.

— Нет! — всхлипнула она, ласкаясь. — С тобой мне не страшно ничего!.. Знаешь, — вдруг улыбнулась она, — мне говорили, что я понесу с первой ночи. И это наша первая ночь… Ночь под звездами!

Даждь поднял голову, посмотрел на небо, потом — на лицо Златогорки.

— У нашего сына будут глаза как звезды, — прошептал он.

— У него будут глаза как у тебя, — поправила его Златогорка и поцеловала витязя сама.

Падуб добросовестно пялил глаза на огонь до тех пор, пока они не заболели. Почти весь сушняк прогорел, на землю опустилась ночь, а этих двоих все не было. Уж не случилось ли с ними чего? В отличие от Сварожича, Падуб не верил, что они спаслись от Кощея. Вдруг во тьме подкрались его соглядатаи, а он не заметил?

Накидав в огонь хворосту и заставив пламя взвиться вровень со своим ростом, пекленец обнажил саблю и крадучись направился в сторону реки.

Чтобы видеть в темноте, ему не нужен был факел — он довольствовался светом звезд, да и то порой ему казалось, что они светят слишком ярко и могут выдать его врагам. Поэтому Падуб пробирался почти ползком, замирая от каждого шороха. Но, на его счастье, еще не все обитатели леса пробудились от зимней спячки, и он мог не отвлекаться, принимая топоток ежа за шаги недругов.

У реки слышались короткие вскрики и сдавленные стоны. Там кто‑то был — кто, если не наемники Кощея, напавшие на девушку? Даждь был безоружен и без кольчуги. Одна стрела — и конец, а девушка…

Стараясь не дать себя обнаружить раньше времени, Падуб поспешил на шум. За кустами виднелось что‑то светлое. Пекленец подкрался ближе…

Там, на траве, он внезапно увидел два тела, слившиеся в страстном объятии. Женщина вскрикивала и стонала, обнимая мужчину за шею. Падуб сразу узнал их и отпрянул, закрывая лицо рукой, чтобы не осквернять запретного сторонним глазом. Пятясь и склонив голову на грудь, он отошел туда, где в первый раз разглядел сквозь ветки светлое пятно, и встал боком к нему, сжимая в руке саблю. Они там беззащитны вдвойне — друг перед другом и перед всем миром. Сейчас они, как никогда, нуждались в защитнике. И Падуб был готов сторожить их покой и счастье до утра.

Он сомкнул глаза только на рассвете, когда первые лучи солнца, явившись с востока, разогнали мрак и ночные страхи. Проснувшись, пекленец проверил, что все спокойно у реки, и вернулся к давно остывшему костру. Он опять затеплил огонь и стал терпеливо ждать, пока его хозяева не вернутся.

Сладкий запах жареного мяса выманил любовников только к полудню. Падуб молча посторонился, освобождая им место у огня. Он ничего не спросил только скользнул взглядом по рваной рубахе Даждя, которую тут же уселась чинить Златогорка, и понимающе кивнул.

Только на следующий день пекленцу удалось убедить их пуститься в дорогу. Но на сей раз все было по–иному. Даждь и Златогорка ехали не спеша и почти не сводя друг с друга глаз. Сварожич молодел на глазах — к концу пути, когда над скалами поднялись стены его родного замка, ему никто не дал бы больше тридцати лет. Он был счастлив, и у Падуба что‑то замирало в груди, когда он видел его тихую улыбку.

В замке их ждали новости. Он почти опустел — кроме отца и матери, витязя встретил только Стривер с молодой женой. Ни Смаргла, который, как оказалось, тоже прошлой осенью привел в дом молодую жену, ни Перуна, ни его жены и их детей, ни даже Живы — никого не было. Стривер сказал только, что Смаргл и его семья после того, как стало ясно, что его жена ждет ребенка, поселился в лесах — там его жене было лучше. А в семье Перуна случилось несчастье. Рассказывать сейчас, что произошло, Стривер отказался — сказал только, что Дива исчезла неизвестно куда. Он послал сокола к Перуну, но когда тот вернется — неизвестно.

Все это не могло не огорчить Даждя, но сейчас… Выслушав брата, он тут же объявил о своем намерении порвать с Мареной. В знак того в присутствии свидетелей на перекрестке дорог разорвали вышитую ею рубашку, и ветер разнес ее клочья по холмам.

И тут снова появился Гамаюн.

Даждь пешком возвращался с перекрестка в за мок. Златогорка прижималась к его плечу, шепча как хорошо им будет втроем — она была уверена, что уже носит младенца. Падуб, неотлучно сопровождавший их повсюду, наоборот, ушел вперед. Стривер и его жена отстали.

Сварожич уже ступил на подвесной мост, когда сверху послышался счастливый крик:

— Даждь! Живой! Вернулся!

Витязь поднял голову. В небе кружила большая темная птица со странно знакомым силуэтом. Она постепенно снижалась, но Даждь уже узнал ее.

— Гамаюн! — Он помахал рукой. — Друг!

Сын Сирин заверещал что‑то неразборчивое и опустился на дорогу. Раскинув крылья, он побежал к Даждю, намереваясь схватить его в объятья.

Обернувшись на крик, Падуб и Стривер с двух сторон ринулись наперерез полуптице, но Даждь поспел первым. Гамаюн обхватил его крыльями и завопил во все горло:

— Я знал! Знал! И ждал тебя! Я тебя так ждал!.. Ты вернулся!

Спасибо тебе за помощь, — сказал Даждь. — Если бы не ты!.. Падуб, — обратился, — это именно он позвал всех на подмогу Агрику. Его мы должны благодарить!