Айя Субботина - Шаманы крови и костей

  - Говори, Пантак, - велела коротышке Катарина. - Что ты слышал? Говори сейчас, как есть, и никого не бойся.

  Миэ услыхала в ее словах иное: "Скажи то, что мне нужно, и никто тебя не тронет". Чем дальше, тем сильнее собрание Совета напоминало балаганное представление. Волшебниа, присутствуя на совете на правах помощницы отца, не имела права говорить без разрешения Первого магната, о чем успела пожалеть бесконечное количество раз. Почему никто не вступиться за отца? Какое дело до того, что наврет Пантак?

  В глазах магнатов стояла алчность, а Катарина верховодила их жадностью.

  - Госпожа, - Пантак лебезил изо всех сил и низко кланялся, - ни для кого не секрет, что Эйрат уже много раз высказывался против политики и старых союзов, которых придерживался покойный Фиранд. Думаю, не я один слышал, как Четвертый магнат множил крамолу, будто бы пора перестать водиться с Дасирийской империей, а нужно прогнуться под Рхель, пока еще есть время. И других подбивал на подобные мысли. - Пантак обвел взглядом собравшихся, безмолвно намекая, что и про них скажет, если потребуется.

  Миэ поднялась со своего места, привлекая к себе взоры собравшихся.

  - Магнаты Совета и ты, госпожа Катарина - прошу вашего разрешения говорить! - как можно громче и почтительнее сказала Миэ.

  Леди Ластрик просьба пришлась не по душе, но, пойманная в свою собственную ловушку - как бы она могла отказать в праве голоса? - разрешила таремке говорить. Миэ вышла за пределы, огражденные каменным бордюром, становясь по правую руку отца. Выиграв безмолвный поединок взглядами, убедила лорда Эйрата сесть. Тот повиновался, напоследок негромко выругавшись под нос.

  - Магнаты Совета, - обратилась Миэ ко всем сразу. - Всем известно ваше стремление во всем и всегда служить Тарему и его жителям, заботиться о благе каждого таремца, будто он - плод от ваших чресел. Я знала лорда Фиранда не так хорошо, как мне бы хотелось, но память моя сохранит его, как пример великой мудрости и справедливости. Я верю, что леди Катарина станет хорошим его приемником, и мы не единожды станем славить ее имя за добрые деяния.

  Миэ нарочно склонила голову в сторону таремки, но та сразу раскусила ее и ответила холодным взглядом. И пусть, своего волшебница все равно добилась: магнаты, которых Катарина запугала, охотно закивали словам Миэ.

  - Мне лестны такие речи, - прервала восторги Катарина, - но ты, дочь Эйрата, перебила Восьмого магната Совета не для того, чтобы признать мое право занимать место Первого магната, ведь так? Мы собрались здесь в скорбную пору и, боги мне свидетели, ничего я не желаю больше, чем отдаться трауру по любимому брату. Сегодня магнаты собрались, чтобы решить судьбу твоего отца, и я прибыла на Совет завершить то, что начал Фиранд. Пусть справедливость, за которую он всегда стоял голой, станет ему погребальной песней.

  "Вот ты и показала себя, Катарина, вот, значит, чего ради ты прибыла на Совет сама, а не прислала послание, как сделал бы всякий, кто действительно разбит горем". Миэ пришлось изо все сил сжать пальцы на плече отца, чтобы не дать Эйрату подняться. Таремка больше не сомневалась: весь балаган с найденным братом отца - козни Катарины. Но зачем? Неужели отец утаил какие-то старые счеты? Волшебница посмотрела на родителя, и тот, будто услыхав ее мысли, отрицательно покачал головой. На его лице было множество эмоций, но ни одна не походила на ту, за которой прячут внезапно открывшийся обман.

  - Я лишь хотела обратить внимание магнатов на то, что Пантак высказывает домыслы, чернит моего славного отца, которого все из вас знают, как человека порядочного и честного. Разве случалось такое, чтобы Эйраты отказали кому-то в помощи? Или, может, мой родитель когда-то обманывал или крал? Никогда Эйраты не становились на строну заговорщиков, не в пример некоторых магнатов, которые за то поплатились жизнями. Мы всегда и во все времена Тарема, добрые или печальные, стояли за единство Тарема и уважение союзов, заключенных предками. Отчего же, магнаты, против моего отца говорят такие гнусные речи, и никто из вас не скажет в защиту своего собрата? Пантак, мне неведомо с какого лиха, чернит Четвертого магната Совета, попирает его старшинство, нарушая давнишние порядки.

  - Я разрешила ему говорить, - осадила Миэ леди Ластрик. - А тебе, дочь Эйрата, не следует испытывать мое терпение, затягивая время пустыми разговорами. Пантак, в отличие от Четвертого магната, не крал наследство своего брата и не вышвырнул его за порог своего дома.

  - Разве это уже доказано? - насела на нее Миэ. Она вошла в азарт, разгоряченная предчувствуем поражения. Вся их с Катариной перепалка была обречена заранее, но Миэ поняла это только сейчас. Страх придавал решительности, а отчаяние - огня словам. - Моего отца обвинили, но вина его не доказана. Теперь Пантак клевещет на него - и ты, госпожа, молчишь, потакая его словам. Неужели таремский Совет девяти забудет старые традиции и вернется к тем временам, когда мы отправляли людей на виселицу, даже не разобравшись, кто виновник, а кто - жертва? Магнаты, отчего же вы молчите? Завтра точно так же может появиться кто-то, кому неугодны вы или кому охота занять ваше место - и тогда никто не вступиться за ваше право защитить себя!

  - Я прибыла на совет с человеком, который назвался братом лорда Эйрата - Шале, - спокойно ответила Катарина, - в точности выполняя требования самого Эйрата. И, прежде, чем он войдет сюда и сам расскажет о своей печальной судьбе, хочу заявить, что у меня есть доказательство слов Пантака!

  Волшебница на мгновение зажмурилась, отдаваясь невидимому ледяному потоку слов леди Ластрик, что откатил ее с ног до головы. Доказательства измены отца? Он же клялся, будто никогда и никому не говорил о том, что готов встать на сторону Рхеля, если придет пора пересматривать старые союзы.

  Между тем под присмотром двух стражников, в зал Совета вошел мужчина. Он был высоким и тощим, словно сушеная рубина - Миэ почудилось даже, что она видит проступившую на его коже соль. Держался незнакомец ровно, и то и дело приглаживал край расшитой сорочки. Его волосы поблескивали, словно он полдня провел, вычесывая их до состояния безупречной гладкости. Он сразу не понравился волшебнице, потому что, даже не будучи представленным, буквально вопил о своем происхождении. Он был похож на отца, и лицо его стало лучшим подтверждением правоты обвинений. То, что незнакомец Эйрат не понял бы только слепой. Магнаты осторожно зашушукались, а лорд Эйрат снова сорвался с места. Миэ, обескураженая правдой, не удержала его, а потому просто опустила руки, стараясь собрать остатки мыслей.