Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Сюда большие стаи редко приходят, — машинально ответила мисс Перемудрила, при этом о чем-то очень сильно размышляя. — Чем дальше от кладбища, тем меньше.

Нас увидели. Сюда бежали люди, много людей. С факелами и оружием.

— Спасите! Стрелок здесь! — завопила находившаяся под прицелом девушка. — Я поймала стрелка!

Лук…, тьфу, гнук был у меня в руках. И все это видели. Запретное оружие, всплыло в мозгу. Взявшему в руки — смерть.

— Увидела кого-то, он за мной, я побежала, он догнал… Это Чапа! Ангел Чапа! У ангела гнук! — визжала Аглая, как недорезанная.

Я тупо озирался. Меня брали в кольцо. Ощетинившись копьями, приблизились. Можно было потрогать острия пальцем, если б не жалко было палец.

— Ангел убил Карину! Хотел убить меня, как свидетеля! — навзрыд сообщала Аглая, упав на колени, словно от пережитого ужаса. — Я все видела! Я расскажу!

У меня не было слов. Шок, ступор, непонимание. Как?! Давно опустив лук-гнук, я отстраненно наблюдал за происходящим, словно все это не со мной. Неужели так может быть? Неужели поверят? И мне нечего сказать, все видели, как я угрожал запретным оружием.

Вперед вышла Астафья. Ее меч коснулся моего горла. Вторая рука вырвала л… нет, раз я в чужом мире, пусть будет именно гнук.

— Связать и увести, — приказала она войникам.

Только теперь различил, кто нас окружает. Войники всех царисс. Видимо, первыми рванули через стену, как только вооружились.

— Спасибо, вы спасли мне жизнь! — Аглая чуть не полезла к Астафье с лобызаниями.

— До разбирательства ее тоже, — спокойно отстранилась Астафья.

Глава 12

Карцер — обложенный камнем колодец глубиной в два моих роста. Метр в поперечнике. Сверху — мощная бревенчатая крышка. Постаравшись, враскоряку можно подняться до крышки. Сверху она закреплена вставленным клином, не поднять. Щели нет, вся конструкция притоплена в землю. Звуков тоже никаких. Где находится карцер, осталось тайной: меня привели и спустили с мешком на голове. Где-то рядом наверняка ожидают участи Фома, Глафира и Аглая. Если крикнуть, есть шанс, что услышат.

Кричать не хотелось.

Из «мебели» только глиняная посудина для вдруг приспичит. В карцере можно стоять, сидеть на полу и лежать на полу в позе скукожившегося эмбриона. Холодно и промозгло. Вот и узнал, что такое карцер, как однажды возмечталось.

Зубы стучали вовсю, когда крышка открылась. Спустилась веревочная лестница.

— Вылазь.

Трудно сказать, сколько прошло времени. В подземелье оно течет по-другому. К тому же, я сумел поспать, проснувшись от холода и затекших членов.

Едва голова оказалась в пределах досягаемости, на нее вновь накинули мешок. Не хотят выдавать ученицам местонахождение карцера. Чтоб даже мыслей не возникло кого-то освобождать. Мне такое во сне не привидится, а кто-то может: из дружбы, из неправильно понятой справедливости или согласно клятве Тайного круга, в которой обязались помогать друг другу невзирая. Тихий скрип ознаменовал закрытие двери помещения, где прячут преступников. Надо запомнить звук. Если по очереди открыть-закрыть все двери в половине цариссы, то…

О чем я думаю. О защите нужно думать. Доводы подбирать. Вспоминать возможных свидетелей. Но мозг заклинило. Вероломство Аглаи выбило меня из колеи и умножило на ноль. Все знают, что умножать на ноль нельзя. А оно умножило.

Некоторое время меня вели по коридору. Ритм движения был дерганый, тоже для сбивки навигации. Куда-то пришли.

— Ангел Чапа, — услышал я голос Дарьи. — Свидетельства очевидцев показали твою невиновность. Мало того, ты не только защищалась, но сумела поймать преступницу. Папринций рассказал, что покушение было не первым. Зарина, замещавшая на крыше отлучившуюся сестру, видела, как ты гналась за неизвестным стрелком. Стража на воротах, а также войники Варфоломеи и Евстигнеи, выскочившие на шум, подтвердили, что гнук в твоих руках на момент погони отсутствовал. Под тяжестью доказательств Аглая созналась во всем. Особенно после намека перейти к имеющимся способам для особо упорных. Но в одном она стояла крепко. Что именно ты убила волков, стреляя из гнука. Странно, зачем ей брать на себя однозначно караемое смертью «не восставай на жизнь ближней своей» и отрицать мелочь, годную сойти за самозащиту? — Громкость цариссиного голоса снизилась до шепота, потекшего прямо в ухо. — Разрядница? На секцию ходила?

Я дернулся. Послышалась усмешка Дарьи, голос вновь взорвал пространство:

— Все обвинения сняты, ты свободна. Остался один вопрос.

Снова шепот в ухо, не слышимый остальными, кто бы здесь ни был:

— О чем Карина приходила говорить с тобой? Чем это столь важно, чтобы повторно нарушить дисциплину и оставить пост на другого человека? Отвечай тихо.

— Вы много знаете о мире ангелов, — по ее просьбе вымолвил я едва слышно. — Карина не исключение, ей тоже хотелось знать.

— Она спрашивала про социальное устройство мира, про религию, про оружие?..

Я помотал головой.

— Такие темы и рядом не лежали. Карину волновало одно: про отношения до свадьбы со своим жени… невестором.

Придумал на ходу. Но ледяная изморось страха прокатилась по лбу и затылку. Что, если и здесь найдутся свидетели-доброжелатели с чуткими ушами-локаторами и всевидящими глазами-провокаторами? «Обличи ближнюю свою и не понесешь греха».

— Карина жила с Томой. Почему с таким вопросом обратилась к тебе?

Резонно. Думай, Софочка, ядрить тебя в коромысло. Так, что-то проклюнулось:

— Не слушать ангелов. Не слушать истории ангелов. Не спрашивать о Том мире. Кто слушал, да будет вырван его язык или отсечена голова, — процитировал я по памяти. — Тома законопослушна.

— А ты? — ударило холодом.

— А у меня репутация человека, который в случае вожжи под хвост и шашни подруг закладывает, и на преемницу Верховной царицы бочку катит. Без царя в голове. Карина хотела меня взять на слабо.

— Взяла?

— Пыталась.

Разговаривать с мешком на голове не есть удобно и приятно. А что делать. Опустив руки по швам, я покорно удовлетворял жгучий интерес весьма информированной цариссы.

— Хочешь сказать, у нее не получилось?

— Хочу сказать, она не успела. Если б вывела из себя, не знаю, что бы я ей наговориллла. Но произошло то, что произошло.

Звук шагов переместился в сторону. Раздалось громко и властно:

— Благодарю воспитанницу школы Василису, прозываемую ангелом Чапой, за отвагу и истинное законопослушание. Невзирая на опасность, она не дрогнула во исполнение закона, ведь закон справедлив, когда он выполняется — всегда и всеми, наперекор всему.