Александра Первухина - Война ненависти

Яна, беззастенчиво подглядывающая за его размышлениями, внезапно сердито фыркнула и заметила:

— Адрин, ты когда-нибудь библию открывал? — охотник удивленно повернулся к ней, вопросительно подняв брови, он хотел посмотреть в ее сознании, что она имеет в виду, но вредная девчонка поставила ледяную стену. Адрин вынужден был отступить. Не то, что бы он не смог взломать защиту своей загонщицы, но по неписанным правилам, установленным им же самим, охотники не имели право проникать в сознание друг друга или какого-либо загонщика, если тот демонстрировал что не желает контакта. Нарушать собственные правила из-за такой мелочи, как мелкая месть Яны за то, что он вовремя не просветил ее об истинном положении дел, Адрин не собирался. Себе дороже. Задать вопрос в слух он не успел, на помощь ему неожиданно пришла Ольга:

— Постой, — она привстала с кресла, изумленно глядя на загонщицу.

— Ты имеешь в виду сына божьего, который родился как обычный человеческий ребенок?

— Да не сын! — Яна вскочила и заметалась по комнате, едва сдерживая бешенство. — Я идиотка! Адрин же объяснял! Помнишь, Оль?

По поводу Станислава. Ну ты еще спрашивала, зачем Тарн постоянно блокирует твоего сына, не позволяя ему пользоваться своими способностями когда ты рядом с ним. Да елки, я, что одна тогда слушала?

— Ян, успокойся. — Ольга поймала бушующую загонщицу за рукав и заставила сесть на подлокотник своего кресла. — Слушали мы вместе, но во всей этой магическо-божественной галиматье ты разбираешься лучше.

— И ты, похоже, единственная из нас, кто вдобавок ко всему читал эту вашу библию. — Тарн подался в перед. — Ты хочешь сказать, что поняла, как Нилитен мог спрятаться среди людей?

— Да. — Яна глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Полубог сразу обладает силой с самого рождения, но не обладает знаниями как ее применять. А по библии сына божьего никто не учил творить чудеса, он начал применять свои силы самостоятельно и при этом ни разу, ни разу не ошибся! Понимаете? Хорошо церковь могла замолчать какие-то его серьезные ляпы, но исцеление больных и увеличение количества предметов без изменения их свойств — это практически самое трудное для исполнения. Боги учатся веками, чтобы легко и непринужденно одним словом или жестом исцелять своих последователей и копировать предметы материального мира, не превращая их по ходу действия во что-нибудь принципиально другое. И вдруг полубог за три десятка лет осваивает сложнейшие магические техники. Это был не полубог, понимаете, а бог, захвативший тело смертного.

— Логично. — Адрин покосился на Тарна и тот согласно кивнул. — Что ж в таком случае ситуация еще больше усложняется, пока Нилитен не начнет использовать свою силу мы не сможем его обнаружить. Он может быть где угодно, точнее, в ком угодно.

— Да уж. — Мадина в первый раз за весь разговор подала голос. -

Теперь наши шансы становятся и вовсе призрачными. Что верховного жреца, что безумного бога искать их среди людей можно до скончания веков.

— Не думаю. — Адрин криво усмехнулся. — Ты забываешь единственный нюанс, Мади, — Нилитен ненавидит нас лютой ненавистью, он постарается уничтожить нас гораздо раньше и это хорошо. Когда он нападет, мы его уж точно обнаружим. Осталось только придумать, как его на это спровоцировать?

Однако продолжить обсуждение им не дали. Внезапно со стороны дивана раздался полный ужаса крик, а затем истерический вопль:

— Где я?!!

Адрин устало прикрыл глаза, Тарн поспешил удрать с места событий, а Мадина с Яной обречено повернулись к дивану. Девчонка, так опрометчиво спасенная загонщицей, пришла в себя, причем на удивление быстро, еще и суток не прошло. Увидев перед собой бледное красноглазое существо, эта ненормальная завопила так, что Мади невольно попыталась зажать уши, пронзительных звуков такой громкости она с детства не выносила. Адрин тоскливо констатировал, что впервые сталкивается с загонщицей, которая после своего пробуждения вместо того, чтобы выяснять, что и когда ее убило и можно ли убить это в ответ, устроила грандиозную истерику. Впрочем, Яна тоже отличилась оригинальностью поведения, но у нее были на то веские причины, все-таки тогда погиб Алексей. Охотник совершенно не представлял себе, как успокоить этого ребенка заходящегося в пронзительно крике.

Оказалось, что это прекрасно знает его загонщица. Яна стремительно подошла к сжавшейся в клубочек девочке и не больно, но обидно шлепнула ее по щеке:

— Замолчи! — крик смолк, словно кто-то повернул выключатель.

Загонщица удовлетворенно кивнула и уже спокойно произнесла. — Как тебя зовут?

— Женя, Женя Хмелева. Пожалуйста, не убивайте меня! — девочка тихо всхлипнула, не решаясь заплакать в голос.

— Никто не собирается тебя убивать. Женя, ты разве не помнишь меня? — Яна присела рядом с ней на диван.

— Помню. Но наверно я бредила, такого ведь не бывает правда? — в голосе ребенка зазвучала мольба.

— Бывает. Ты теперь не совсем человек, Женя. Ты такая же, как и я.

И тебе придется с этим смириться и попытаться жить дальше, хотя бы ради своего ребенка.

— Я ненавижу этого ребенка! Его отец меня изнасиловал!! Им нужна была жертва… — Адрин скрипнул зубами, прекрасно понимая, зачем сектантам понадобилась такая жертва. Сила смерти матери и нерожденного дитя, погибшего от руки отца, после этого Нилитен стал бы непобедим. Но… Охотник сам не заметил, как оказался рядом с

Женей. Девочка отшатнулась от него, и он заставил себя успокоиться:

— Пожалуйста, скажи, отец твоего ребенка был на площади?

— Нет. — Женя тихо всхлипнула и объяснила. — Мне рассказали, как будет проходить жертвоприношение. Сначала жрец должен был вытащить из меня ребенка, так чтобы я не умерла сразу, и как только я увижу его, появится верховный жрец и убьет нас обоих, но площадь оцепили раньше, чем он приехал, а потом пришли вы.

— Скорее всего, Яна с Ольгой его и спугнули. — Адрин ободряюще улыбнулся перепуганной девочке, стараясь скрыть разочарование. -

Оцепление отца твоего ребенка не остановило бы, он обладает достаточной силой, чтобы завершить церемонию, сколько смертных ни крутилось бы рядом, но Нилитен не захотел рисковать своим жрецом, когда понял, что там находится существо, наделенное первозданным холодом.

— Но зачем было делать это на площади? — Яна непонимающе нахмурилась. — Если я правильно поняла, о какой церемонии идет речь, то верховный жрец вполне мог принести в жертву своего нерожденного ребенка и его мать где-нибудь в надежном месте, куда бы мы не за что не смогли добраться.