Ольга Голотвина - Знак Гильдии

Издали донеслись голоса. Трактирщик вскочил, нацепил на бледное лицо непроницаемое выражение и вышел из сарая, бросив через плечо одно слово:

– Сарх!

Вей-о-о! Челюсти свело так, что стало больно зубам. Сарх – это серьезно! Но что эта наррабанская сволочь делает в верховьях Тагизарны? Он же, по слухам, пиратствует ниже по течению, чуть ли не возле Джангаша!

Шенги, молодчина, не потерял головы от страха, хотя наверняка слыхал жуткие истории про Сарха и его речных пиратов. Охотник лежит ближе всех к двери и сейчас извернулся всем телом, вытянул шею, чтобы глянуть наружу.

– Это не Шаугос. Деревья, берег – высокий, обрывистый; вижу верхушку мачты, под берегом причален корабль. За порогом – двор, телега стоит. Людей не вижу, но голоса слышны... неразборчиво...

– Это покосы, – объясняюще прогудел Айфер.

– Что-что? Какие покосы?

– Обыкновенные. Лугов тут нет, одни леса. Хозяева ставят в лесу сарайчик, косят траву на полянках, по старым просекам. А много наберется, увозят на телеге.

– Ясно. Нас, выходит, опоили какой-то дрянью – и сюда... – Голос Шенги впервые дрогнул. – Ох, где ж сейчас мои ребятишки?

– Не горюй, Охотник! – ободрил его Айфер. – С нами же Хранитель! Он что-нибудь придумает, вот увидишь! И нас выручит, и ребятишек твоих!

Та-ак. Приятно, когда в тебя верят. И правильно делают, между прочим. В рукаве припрятана запасная костяшка, можно смошенничать в игре со смертью.

Когда-то Аунк, великий мастер клинка, обучал карраджу беглого раба по кличке Орешек. Тренировочки были – вспомнить страшно! А кроме древних приемов атаки и защиты преподнес мастер и еще подарочек, драгоценный и опасный. Всего три... нет, четыре раза довелось им воспользоваться. Сейчас назревает пятый случай.

Аунк заставлял ученика подолгу глядеть на лезвие меча, блестевшее на солнце, приводил в особое состояние между сном и бодрствованием. В этом колдовском сне великий мастер поселил в памяти одну фразу. Полная бессмыслица, но действие ужасающее, это проверено.

Стены сарая отодвинулись куда-то. Над головой зашумела укрывающая разбойников дубрава. Зазвучал, как наяву, низкий хрипловатый голос Аунка: «Эти слова – ключ. Они откроют в твоей душе потайную дверку и выпустят наружу демона. Ты станешь смертью. Ненадолго, ведь боги дают такие подарки лишь на короткий срок. Но за это время ты успеешь выстелить землю вокруг себя трупами. Потом тебе будет очень плохо – ведь за все приходится расплачиваться...»

Еще как будет плохо! Хоть не вспоминай! После боя становишься беспомощным, словно из тела кости заживо вынули. И боль такая же. Зато на краткое время в тебе вскипают сила и ловкость, отмеренные богами человеку, и многократно увеличиваются! Не то что веревки порвать – сарай по бревнышку раскатать можно. А уж этих речных пиратов с их людоедскими замашками и вовсе в глину гончарную размесим! Вот только пусть соберутся в кучу, чтоб не гоняться за ними по всему берегу. И сказать вслух... сказать...

Вей-о-о! Ай да Хозяйка Зла! Всегда придумает, старая стерва, чем человека удивить и порадовать! Память, оглушенная сонным зельем, наотрез отказывается назвать короткую фразу – не то из четырех, не то из пяти слов.

Это хуже. Но паниковать не будем. Будем вспоминать. Когда впервые пришлось говорить эту фразочку? Пра-а-вильно: в драке с Жабьей Подушкой. Ух, быстро двигалась, тварюга! И молнии из щупальцев... Что ж тогда было сказано? Что-то про болото...

Спокойно. Все обязательно вспомнится. Вот только мешает боль в затылке.

Чему в детстве учил хозяин? Если, говорил, Орешек, ты что-то забыл, не мучай память. Отвлекись, подумай о другом, забытое само в уме всплывет.

Да уж, хорошо бы всплыло, а то голоса во дворе стали громче.

О другом подумать? Может, о том, что Сарх с пленниками делает: за руки и ноги привязывает к вбитым в землю колышкам, вспарывает животы, насыпает во внутренности горячие угли... Пра-авильно, очень своевременная мысль.

О более приятном поразмышлять уже не успеть: в сарай вваливаются обтрепанные мерзавцы, поднимают Айфера и выволакивают из сарая. Наемник опять разражается бранью, но умолкает, получив удар под ложечку.

Цепкие лапы грубо поднимают – ну, никакого почтения к Сыну Клана! Ноги связаны так, что можно только мелко семенить. Вот и семеним из сарайчика. На дворе – хмурый рассвет и толпа негодяев. Хуже всего, что у невысокого заборчика стоят двое с арбалетами. Ах, вспомнить бы ту заветную фразу, тогда бы и стрелы на лету переловить можно.

Кстати, сарх по-наррабански «стрела»... Ох, что за ерунда в голову лезет!

Охотник, оступившись, упал. Никто не помог ему подняться.

Мгновенное сочувствие к Шенги исчезает, сметенное радостной вспышкой понимания: он нарочно свалился именно здесь! К стене прислонены две косы. Если он сумеет свалить одну и лезвием перерезать веревки...

Скорее отвести глаза, чтоб и взглядом не выдать... Как отвлечь пиратов?

А вот и ученики Охотника. Бледны, но держатся неплохо. Связаны только по рукам, ноги у ребятишек свободны.

Кто у пиратской швали за главного? Пра-авильно, вон то пугало в черном, что сидит на дышле телеги, как ворона на стрехе. И одет богаче других, и держится надменнее.

Так вот он каков, Сарх-кровопийца, Сарх-палач. Тот самый Сарх, о котором Арлина запретила няньке рассказывать близнятам, – чтоб маленькие спали спокойно, не кричали по ночам. Ну-ка, ну-ка, поглядим...

Вей-о! По парню сцена плачет! Ничего не делает, молчит, а веет от него ледяным ветерком! Тело длинное, гибкое, поза вычурная, изломанная: подтянул колено к груди, поставил ступню на дышло, подался влево. Другой бы свалился, а этот сидит. Ловкий, гад! Смуглый до черноты и вроде не старый, хотя по ним, наррабанцам, толком не скажешь. Физиономия узкая, глаза прикрыты тяжелыми, набрякшими веками: греется на солнышке, котяра! Холеные усы сливаются с коротко подстриженной бородкой. Небось много времени тратит, чтоб красоту наводить. И это при бродячей жизни по чащобам!

А сброд вокруг – он сброд и есть! Правда, вооружены, собаки, хорошо. И много их. И неплохо дрессированы: молчат, ждут атаманского слова. А тот знай себе на солнышке греется. Небось Наррабан вспоминает. И чего этой гиене дома не сиделось? У нас своих паскуд хватает!

Наконец какой-то лохматый кабан не выдержал:

– Атаман, глянь, как подфартило! Добыча-то, добыча! – Он грубо схватил за плечо Нитху, толкнул к телеге. – Смотри, какая лапушка. Вот уж нам утеху боги послали...

Сарх открыл глаза. Цепко оглядел гневное, без тени страха лицо девочки. Сказал холодно, медленно, почти без акцента:

– И думать забудь. Вам, скотам, и крестьянских девок хватит. А это подороже товар, это – в жертву!