Константин Калбанов - Рыцарь

— Ну ты, это. Полегче. Я ведь все же тебе жизнь спас.

— А зачем. Чтобы я теперь от сердечного приступа умер, видя какие деньги мимо проходят. Нет, умный ты человек, но теперь я понимаю, почему ты в своем мире не смог стать деловым человеком.

— Твоя правда, — вздохнув вынужден был согласиться Андрей. — Так, что момент упущен?

— Пока еще нет. Но только я тебя прошу, хватит хвататься за все подряд, остановись, наладь одно, потом принимайся за другое.

— А как же стекла.

— Хорошая идея, просто замечательная и поверь мне, мы на ней озолотимся, но сейчас она не ко времени. И этот твой волочильный стан, не ко времени это все.

— А вот тут ты не прав.

— Почему, — устало вздохнув, спросил купец.

— Насчет арбалетов, я с тобой согласен, это оружие и спросом пользоваться будет однозначно, нужно налаживать его выпуск, что самое привлекательное, так это то, что при наличии имеющихся сил, мы можем начать производство обоих видов арбалетов. Я думаю по два арбалета в день.

— То есть всего четыре.

— Не хами. Всего два, или тех или тех.

— А больше.

— Прибавится людей, так чтобы можно было сократить операции проделываемые одними и теми же людьми, то можно и больше.

— Сколько тебе нужно человек.

— Ну хотя бы десяток.

— Со мной приехали два кузнеца, так не особые мастера, выжили их из деревень более талантливые, с ними трое сыновей, которые им в кузне помогали, пять подмастерий, двое великовозрастные, у которых четверо сыновей, возрастом, как раз в подмастерья отдавать, да кто возьмет от бесталанных родителей. Четверо парнишек из приюта святого Варфоломея, дальше в семинарию отказались, вот я и предложил им ехать сюда, а что им, выбор то не велик, либо на улицу, либо тут при деле окажутся. Как с таким пополнением.

— А крестьяне есть, — с не скрываемой тоской в голосе поинтересовался Андрей.

— Маран?

— Он проклятый. Ну лапухнулся я с этой землей, так он зараза и сам последние жилы на плуг наматывает и остальным спуску не дает, да они то больно и не сопротивляются, у самих глаза загребущие.

— Ну лапухнулся ты допустим не только с пашней. Пять молодых семей, вернее даже просто пары, одна уже тяжелая.

— Пять пахарей, это уже огого. Но нет, Маран заклюет, скажет опять все в кузнечный конец.

— Там к стати еще и твой крестник, которого ты едва не покалечил.

— Это кто?

— Верзила каменотес.

— Яков?

— Он.

— И что он собирается здесь делать. Там у него и дом был и работа. Здесь ему только землю пахать или вон в кузню, в подмастерья.

— Ну это вы с ним сами разберетесь. Но в любом случае у тебя и без него набирается в общей сложности восемнадцать пар рабочих рук.

— Погоди ты. Посмотрим кто к чему склонность поимеет, может на землю кто уйти захочет, а может и все. С этим еще разобраться нужно.

— К стати там тебя еще и сюрприз ждет.

— Какой?

— Увидишь, — загадочно улыбнувшись заверил Эндрю.

— Слушай, ты у нас семь пядей во лбу, может ты знаешь почему насколько маркграф благосклонен ко мне, настолько же его сын меня невзлюбил.

— Знаю, конечно.

— А ну ка, просвети.

— А чего тут просвещать. Причина в моем караване едет.

— В смысле?

— В смысле, молодой виконт глаз положил на Анну, дочь мэтра Вайли, и вознамерился сделать ее будущей графиней.

— А я то тут причем.

— Все, я больше не могу. Отстань.

— Погоди, ты сказал, что причина в твоем караване…

— Отстань, — обреченно махнув рукой на друга обрубил купец и пошел встречать уже показавшийся караван.

ГЛАВА 13

Андрей сидел за столом, словно пришибленный пыльным мешком, по голове. Впрочем, это было мягко сказано, мешок скорее всего был полон тяжелого влажного песка.

Вот так вот. Без меня, меня женили. Нет я конечно понимаю, средневековье, простые люди, простые нравы. А чего тут усложнять то. Есть одинокий мужик, вполне не плох собой, вот только в холостяках засиделся, надо это дело исправить. Вот тебе невеста. Не хочешь даром? Так за ней богатое приданое и не какие то там подушки и перины, а полновесные две тысячи цехинов. Для любимой дочери ничего не жалко. И чего тебе кабениться. А вот меня, допустим, спросить. А зачем. Лучше мы удивленно поднимем брови домиком и поинтересуемся, что не так то собственно говоря. Да выйти на улицу и только рот открыть, что есть богатая невеста, так в очередь выстроятся и не только простые рыцари, а и представители древних родов. Приданое то не детское.

Он и мэтр Вайли сидели у камина в доме Андрея. И старик зябко кутаясь в теплый плед тянулся к согревающему его старые кости огню. Андрей собственно говоря был против устройства камина так как в нем собственно говоря необходимости ни какой не было, была хорошая печь, которая должна была давать достаточное количество тепла. Однако мастер Лукас, с присущим ему упрямством заявил, что господский дом без камина он себе не мыслит, что тот де не только для тепла, но и для статуса необходим. Однако сейчас Андрей был благодарен мастеру, так как иначе пришлось бы отапливать весь дом, потомучто старым костям ювелира нужно было тепло.

— Что же вы молчите, господин Андрэ, — в очередной раз зябко поежившись поинтересовался мэтр Вайли.

— А что вы хотите от меня услышать.

— Мне кажется это очевидным. Я хочу услышать ваш ответ, относительно моего предложения.

— Мне казалось, что предложение должен делать мужчина.

— А вам его и делает мужчина. Кхе-кхе. Во всяком случае, пока я не стал стариком, то таковым являлся.

— Шутите, да.

— А что мне еще остается делать. Однако помните, что в каждой шутке есть только доля шутки, остальное правда, иначе это и не шутка вовсе, а так, не пойми что. Господин Андрэ, я понимаю вас. Нет правда, понимаю. Вы не тот человек, который польстится на приданое и я даже вижу, что оно вас несколько задевает, потому что у вас появляется ощущение, что вас покупают. Но это далеко не так. Моя дочь имеет право на часть наследства и именно его то я ей и передаю, ну не ждать же ей пока я умру, ведь эти деньги могут понадобиться ее семье уже сейчас. Главное вы получаете не с приданым, а с ней самой. Конечно любой отец будет бесконечно хвалить свое дитя, но это правда, мне посчастливилось стать отцом очень хорошей дочери. И когда я вижу, что моя дочь страдает, становится сама на себя не похожа, сутками ни ест, ни пьет и заливается слезами. Какое отцовское сердце это выдержит. Поверьте, она будет хорошей женой для вас.

— Мэтр, но я не собирался жениться.

Андрей не знал, что и как говорить. Больной старик, страдающий судя по всему ревматизмом, пустился в долгое путешествие, когда дни стали уже прохладными, а ночи так и вовсе холодные, от чего его самочувствие ни как не могло улучшиться. Этому не противится его любящий сын, а в том, что Рем искренне любил и отца и сестру, Андрей не сомневался ни секунды, об этом просит дочь, которая не менее трепетно относится к отцу. Сам старик, превозмогая себя, свою болезнь, неудобство дальней дороги, переступая через свое самолюбие и гордость, прибывает к нему, чтобы сделать предложение, соединиться семейными узами с его дочерью. Уже только это говорило о весьма серьезных намерениях.