Надежда Первухина - От ведьмы слышу!

…А забот оказалось немало. В гостиной действительно теперь стоял компьютер, но толку от него было мало: он зависал через каждые пять минут и, кроме того, под завязку был набит какими-то абсолютно бессмысленными файлами, только зря занимающими место. Когда машина зависла в тринадцатый раз, я поняла, что работы с техникой с меня хватит, и принялась разбирать бумажную документацию…

Алая кожаная папка-скоросшиватель. Титульный лист. Заглавие. «Актуальность побочных эффектов приворотного зелья». И далее — триста страниц печатного текста, доказывающего возможность таких явлений, от которых у всего Нобелевского комитета волосы встали бы дыбом! Цитирую: «Сильным приворотным зельем из разряда трансвестирующих является эссенция из взбеленита, охренита, растудыя обыкновенного, корней мандража вопиющего и семян толкушки вульгарис. По свидетельству тысячи женщин, в качестве эксперимента дающих своим возлюбленным этот состав, у принимающих эликсир мужчин, помимо резкого стремления к означенным дамам, наблюдались следующие побочные действия: ощущение себя птицей, желание стать матерью, космонавтом или Web-сервером. Поэтому данный состав следует использовать с осторожностью и выяснить до конца весь спектр его побочных действий».

Я отшвырнула папку и долго хохотала. Но смейся не смейся, дела делать надо.

Неужели мои обязанности состоят в том, чтобы с серьезным видом изучать этот паранормальный бред?!

В следующих папках были отчеты о проведенных экспериментах по контагиозной магии. Автор без конца путал термины, о научном языке изложения вообще не было и речи… В конце каждого доклада стояла фраза: «Переработать г-же Белинской». Уже. Разбежались.

Я в который раз поймала себя на мысли, что абсолютно не желаю ни заниматься всей этой бюрократической белибердой, ни вообще иметь хоть какое-то дело с Трибуналом. Я сидела в кресле, задумчиво мастеря из плотных бумажных листов самолетики и пуская их в полет по комнате. Один из таких самолетиков спикировал прямо на вползшего в гостиную ужа.

— Выспался? — неприветливо сказала ему я. — Тебе хорошо: высоко в горы вполз и валяешься там весь день, загораешь на солнышке… А я сижу тут как дура и хочу только одного: убраться поскорее домой.

Уж резво заструился по ковру и свернулся кольцом возле ножки дивана. Очаровательное создание. Кого же он мне напоминает…

На эту тему я не успела поразмыслить. В дверь домика деликатно постучали. Я бросилась открывать и изумленно ахнула.

На пороге стояла Мать Забота и несколько смущенно улыбалась.

— Благословенны будьте, детка, — робко сказала она. — А я вот решила… навестить вас.

— Для меня это большая честь, — суховато ответила я. — Прошу, проходите, но у меня не прибрано. Я не ждала гостей в столь ранний час…

Мать Забота сразу направилась в гостиную. Я шла за ней следом, удивляясь двум вещам:

1. С какой стати ко мне явилась, нежно улыбаясь, Великая Ведьма, вчера готовая просто стереть меня в порошок? Только за то, что я пришла не в дурацком костюме а-ля блэк ку-клукс-клан, а в нормальной человеческой одежде?

2. Почему в данный момент эта ревнительница старинных облачений выряжена в джинсы изумрудного цвета (с бахромой из стразов по канту штанин!) и ярко-желтый блейзер, украшенный аляповатыми коричневыми подсолнухами?! Я (и даже мои экстравагантные дочки!) не надела бы такого убожества ни при каких обстоятельствах!!!

Меж тем Мать Забота чувствовала себя в своем прикиде вполне комфортно. Она мельком глянула на разбросанные в виде самолетиков важные бумаги, без приглашения уселась на диван и с улыбкой феи-крестной попросила:

— Викка, угостите меня кофе. А я, кстати, принесла к кофе сливочные кексы. Сама пекла. — Она протянула мне яркий бумажный пакет.

— Как угодно. Я приготовлю кофе. — Моим голосом можно было забивать гвозди.

Пухлый ротик Матери Заботы умилительно округлился:

— Детка, неужели вы все еще дуетесь на меня за ночное происшествие? Но вы сами должны понять: регламент есть регламент…

— Я понимаю. А вне регламента вы все будете изображать моих заботливых приятельниц?

— Все? — быстро переспросила Мать Забота. — Разве у вас уже кто-то был?

— Нет. А это так важно?

Она прелестно засмеялась. Ах, милая старушка, ах, славное дитя!

— Я иду готовить кофе, — отрапортовала я. — А вы, если вас не затруднит, выложите кексы вот в эту вазочку.

…Кофе Мать Забота пила с видимым наслаждением, сама же и съела принесенные ею кексы. Я не притронулась ни к одному. На всякий случай.

— Вы отлично готовите кофе, деточка. Вы, наверное, вообще хорошо готовите. Муж доволен, а? — И снова россыпь заливистого смеха.

— Не жалуется, — отвечаю я.

— И правильно. Хотела бы я поглядеть, во что превратится мужчина, который пожалуется на ведьму!..

— Колдовство, меняющее геном человека, запрещено одним из недавно утвержденных Кодексов, — быстро говорю я. Вам меня на слове не поймать, заботливая вы наша.

— Верно. — Мать Забота улыбается, аккуратно отставляет опустевшую чашечку и промакивает губы салфеткой. — Я ведь к вам не за кофе пришла, Викка.

— Понимаю.

— Я хочу вас предупредить об очень важном моменте. В Трибунале назрела измена. Кто-то из Великих Ведьм хочет развоплотить Главу Трибунала и занять ее место.

— А при чем здесь я?

Мать Забота заметно удивляется:

— Вы должны помочь мне.

Мой черед удивляться:

— Каким образом?

— Наблюдайте за поведением остальных Великих Ведьм. И докладывайте мне обо всем… подозрительном. Особенно усильте досмотр за Матерью Трансценденцией и Матерью Бескорыстием. В последнее время в их разговорах слишком много вольнодумства…

Мать Забота резко встает и идет к двери. Уже у выхода она говорит мне:

— Викка, поймите меня правильно. Это приказ. И вы должны его выполнять.

— Приму к сведению, — пробормотала я вслед закрывающейся двери.

Не успела я вернуться в гостиную, как в прихожей раздался новый стук.

— И кто на этот раз? — риторически спросила я.

В гостиную, поминутно оглядываясь и нервно теребя в руках золотисто-черный платок, вошла мать Бескорыстие. Одетая, кстати, в платье из прозрачного золотистого шелка, явно не подходящего ни возрасту дамы, ни ее комплекции.

— Будете кофе? — спросила я, не затрудняясь приветствием.

— Если можно, финской водки.

— Я не знаю, есть ли она у меня в холодильнике…

— Есть, Викка.

— Ну, раз вам это лучше меня известно… Пожалуйте.

Мать Бескорыстие нервно выпила водки и заговорила дрожащим голосом (где ее жизнелюбие плетельщицы репсовых узлов и цепочек фриволите?), выдающим степень ненормального волнения: