Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови

Голос конунга упал почти до шепота. Викинги слушали затаив дыхание. Редко, очень редко видели они своего вождя таким, без обычной ледяной маски.

– Но я не хочу поражения своих богов, – ладонь Хаука медленно, очень медленно поползла к рукояти меча, – и сделаю все, чтобы Христос пришел в Северные Земли как можно позже!

Отточенное лезвие впилось в стариковскую грудь, и ключарь, протяжно всхлипнув, осел на землю. По серой мешковине его хламиды расплывалось багровое пятно.

– Монастырь сжечь! Всех убить! – проговорил Хаук обычным спокойным голосом, наклоняясь, чтобы обтереть меч. – Вперед!

Радостно взвизгнул Нерейд. Треснули под напором хилые ворота, и викинги ворвались на широкий двор, заставленный телегами и какими-то бочками. Метнулись из-под копыт похожие на серых птиц служители бога Христа, жалобно зазвучали их голоса. Тревожно, точно призывая на помощь, гудел колокол на башне.

Вскоре все перекрыл рев торжествующего пламени.

Глава 17

ХОЛМ СИДХЕ

Река, спокойная и неглубокая, осталась позади. На другом берегу, отражаясь в светлой воде, огромным костром догорал монастырь. Крики спаленных заживо людей давно стихли, и слышался только треск перекаленного камня и гул огня. Главная башня все еще держалась, возвышаясь среди пламени черной закопченной колонной.

– Зачем ты это сделал? – спросил Арнвид у Хаука тихо, когда кони вышли из воды на берег.

– Повергая чужих богов, утверждаешь своих, – ответил конунг бесстрастно. Глаза его внимательно шарили по земле, отыскивая следы прошедшего зверя.

– Нет! – Эриль был просто взбешен. Таким Ивар его не видел не разу. – Повергая чужих богов, ты губишь то, что от богов, в себе, становясь просто злобным животным!

– Неужели ты не видишь, что этот бог не такой, как другие? – Хаук не отреагировал на вспышку собеседника. – Он только себя объявил богом, а всех других назвал демонами, и те, кто им поклоняются, – уже не люди. Нашим жрецам и здешним друидам и в голову такое не придет!

– Не знаю, может, ты и прав, – запальчиво возразил Арнвид. – Но сдается мне, удачи сегодняшнее деяние тебе не прибавит!

– Поздно сожалеть, – пожал широкими плечами конунг, – Что сделано, то сделано. А что будет дальше – разве что Норнам ведомо.

До самого ночлега ехали молча. Даже слепому видна была холодная тень внезапно возникшей отчужденности, пролегшая между конунгом и эрилем.

Утро, розовое и чистое, точно щечки девушки, застало викингов в седлах. Зевая и почесываясь, они клевали носами, но отряд упорно двигался на северо-восток. След рыкающего зверя тянулся, не прерываясь, и его не потерял бы даже самый неопытный охотник.

Холмы постепенно сошли на нет, дальше потянулась ровная, как палуба драккара, равнина, кое-где перемежающаяся негустыми рощами. Слева виднелась темная полоса леса, но раненый зверь вовсе не стремился укрыться среди деревьев. Он упорно двигался в известном ему одному направлении.

В самый полдень, когда от жарких солнечных лучей дрожал воздух, а кони брели тяжело, спотыкаясь на каждом шагу, Нерейд неожиданно привстал в стременах, темные глаза его расширились.

– Что это там? – вопросил он недоуменно, тыча пальцем прямо на север.

Крохотные пятнышки на горизонте постепенно вырастали, превращаясь в исполинские каменные глыбы. Некто чудовищно сильный поставил их кругом, а на некоторые положил еще и что-то вроде крыши – плиты поменьше, но все равно такие, что их не сдвинули бы с места и пять пар быков.

– Кто это сделал? – Даже на невозмутимом лице Хаука появилось удивление.

Прочие глазели, откровенно разинув рты.

– Может быть, йотуны? – шепотом предположил Нерейд. Он, должно быть, опасался, что каменные исполины от громкого голоса оживут и сотрут в прах дерзких пришельцев.

– Не может быть, – довольно уверенно ответил Арнвид, – они лишь огромные тупые звери с разумом как у пятилетнего ребенка. Им бы просто в голову не пришло что-либо сооружать, вот ломать – это да. А если постарались боги?

– В любом случае это построили очень давно, – заключил Хаук, и только тут Ивар, ранее оглушенный величием каменных монолитов, увидел, что многие плиты потрескались. Иные вовсе лежали вдавившись в землю или расколовшись на куски. – Непонятно только зачем.

Он тронул коня, тот сделал шаг и испуганно захрапел – настолько внезапно на пустом только что месте возник человек. Длиннобородый, с неопрятными патлами на голове, в которых седина мешалась с рыжиной. На нем красовалось белое одеяние, перевязанное расшитым поясом. В руке была зажата ветка омелы.

Очередной друид, каких уже много видели на землях Бретланда.

– Ни шагу дальше, – спокойным мужественным голосом проговорил он. – Гнев богов падет на того, кто осмелится коснуться Каменных Врат.

– Это вот этих каменюк, что ли? – не очень почтительно спросил Нерейд. – Да нам, собственно говоря, совсем в другую сторону… Так, заглянули посмотреть!

– Именно этих, – не обращая внимания на дурацкие шутки рыжего викинга, кивнул друид. Было в его облике нечто странное, но что именно – Ивар никак не мог догадаться. Однако беспокойство грызло спину, а внутри рождалась дрожь – верный предвестник будущих неприятностей. – И для вас будет лучше, если поедете своей дорогой.

– Ох, надоели что-то эти друиды, – с ленцой пробормотал Вемунд, как бы невзначай оглаживая древко любимой секиры, – проходу от них нет! В Камелоте этот главный вечно глядит, точно ворон на падаль, и тут еще всякие будут нам указывать, чего делать, а чего нет…

– Я понял тебя, бритт, – сказал конунг после паузы. – Разворачиваем коней. Все равно след ведет в сторону.

Только отъехав на добрый десяток шагов, Ивар догадался, почему его так встревожил облик друида. В глазах седобородого служителя богов не было зрачков! Под веками виднелась сплошная дымчатая пленка, словно старик был слеп.

Но ведь он явственно видел, что происходило вокруг!

Ивар поспешно оглянулся, но позади было пусто, лишь ветер гонял между исполинскими плитами облачка серой пыли.

Холм вырос впереди внезапно, точно громадный прыщ, вспучившийся на толстой коже земли. Он был совершенно круглый, а зелень на склонах ярко сверкала, словно намазанная маслом. Пышно цвели, несмотря на конец лета, цветы, в воздухе плыли тяжелые сладкие ароматы. Всюду носились одуревшие пчелы, с трудом волочившие набитые пыльцой животы.

След обрывался у самой границы холма, где обычная, чуть пожухлая трава резко сменилась бодро торчащей, как ежовые иглы. Отпечатки задних копыт, вдавленные в серую почву, присутствовали, а вот дальше ничего не было. Дерн на холме оставался нетронутым.