Алина Лис - Школа гейш

— Самхан, — сказала она. — Я сбегу в Самхан.

Не сказанное «к Джину» словно повисло в воздухе.

Сны лгут, но как хочется верить в эту сладкую ложь. Где сейчас Джин? Нужна ли ему Мия?

А даже если забыть о Джине, кто станет искать беглую гейшу на материке? В Самхане Мия сможет забыть прошлое и начать новую жизнь.

Против ее ожиданий, оборотень кивнул, словно нашел эту идею вполне реальной и разумной.

— Если договориться с контрабандистами… — Он задумчиво почесал затылок. — Но где ты возьмешь деньги, чтобы заплатить им?

Продемонстрированный Мией золотой рё заставил глаза тануки округлиться. Дайхиро присвистнул, а потом задумался.

— Да, может получиться. Особенно если выдать тебя за мальчика.

— Что? Зачем за мальчика?

— Чтобы не приставали в пути. — Дайхиро подмигнул. — Сама понимаешь — плавание дело долгое, женщин на корабле нет. А я не смогу с тобой плыть, ты уж прости, Мия-чан.

Он оттянул край кимоно и показал некрасивую проплешину в меху. На сероватой коже красовался иероглиф «гири».

— Какой ужас, — прошептала девушка.

Она словно взглянула на друга детства другими глазами. Дайхиро так беспечно рассказывал о неделях в яме, будто провел их, отдыхая на горячих источниках. И об условиях, на которых его выпустили, говорил вскользь, как о чем-то несущественном.

— Господин начальник службы безопасности умеет быть убедительным. Эй, не кисни, Мия-чан. Прорвемся! Но отправиться с тобой в Самхан я не смогу. Поэтому надо выдать тебя за мальчика.

Девушка покачала головой и бросила критический взгляд в бронзовое зеркало. Матово-бледная кожа, тонкие брови, алые губы, огромные глаза в обрамлении густых ресниц. И тяжелые волны волос — предмет тайной гордости Мии. Распущенными они прикрывали ягодицы, а от тяжести прически под вечер иной раз болела шея.

Нет, с мальчиком ее не спутать, даже повстречав в полной темноте.

— Не получится.

— Это проще, чем ты думаешь, — заверил ее тануки. И больно дернул за выбившуюся из прически прядь. — Все дело в деталях, Мия-сан.

Глава 13

НАВСТРЕЧУ НОВОЙ ЖИЗНИ

К полуночи стало ясно, что сегодня Акио Такухати не придет. Мия мысленно поблагодарила пресветлую Аматэрасу за этот щедрый дар и принялась за дело.

Труднее всего было срезать первую прядь. Клацнули ножницы, волосы черной лентой опустились к ногам Мии. Девушка опустила глаза, рассматривая свое недавнее сокровище. С ностальгической улыбкой она вспомнила, как переживала, когда Кумико остригла ее всего несколько месяцев назад. Разве поверила бы Мия, скажи ей кто тогда, что совсем скоро она будет избавляться от красоты по собственной воле?

Говорят, в волосах живет память, а если так, то долой ее. Долой память о ночи мидзуагэ и буднях жрицы любви. Прощай, «Медовый лотос» и все, что было связано с прежней жизнью. Раньше Мия шла проторенной дорогой, путем гейши, и этот путь чуть было не завел ее в зыбучие пески.

Отныне она сама будет выбирать свою дорогу!

Девушка встряхнула головой, рассмеялась, и ножницы замелькали в ее руках. Остриженные пряди дождем опадали вокруг Мии, покрывая пол вокруг черным ковром.

Наконец остригать стало нечего. Мия остановилась и посмотрела в зеркало. Оттуда на нее уставилось встрепанное большеглазое существо неопределенного пола. Обряди его в мужскую одежду, издалека сойдет за мальчишку.

— Уже лучше, — пробормотала девушка, невольно копируя интонации Дайхиро. — Но недостаточно.

Все портила серьга в ухе. Красивая серебряная сережка в форме цветка лотоса с сияющим магическим светом красным камушком в центре. По-женски изящная, с выгравированными иероглифами «Медовый лотос» на внутренней стороне.

Сразу знак профессии, противозачаточное заклинание и маяк.

Медленно и неуверенно Мия подняла руку. Огладила скругленные лепестки, коснулась камушка.

Страшно.

Пути назад все равно уже нет.

И все равно страшно.

Она зажмурилась и рванула серьгу.

Боль была несильной и короткой. Мия открыла глаза, поглядела на окровавленную сережку в своих руках и, размахнувшись, с неожиданной злостью зашвырнула ее в угол.

— А вот это ты зря, — раздался голос от окна. — Она нам еще пригодится.

Мия вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, узнав голос.

— Как ты сюда попал?

— Для тануки не существует запоров, если за дверью его ждет красавица. — Дайхиро спрыгнул с края окна, на котором сидел последние десять минут, наблюдая за действиями девушки, медленно обошел ее по кругу и, наконец, остановился рядом, склонив голову.

— А хорошо, — объявил тануки. — Что я говорил, Мия-чан, из тебя получится отличный мальчик. Когда мы закончим.

— Когда я переоденусь? — уточнила Мия.

Теперь, когда все мосты были сожжены, ею вдруг овладел хмельной веселый кураж. Задуманный побег перестал пугать неизвестностью, превратился в увлекательное приключение. Есть цель, есть мужчина, к которому Мия стремится всей душой, есть верный друг рядом и злые враги за спиной. И дело только за ней: если Мия не струсит, не сдастся, то все преодолеет и получит награду.

Как в сказках.

— И переоденешься тоже. — Тануки упал на четвереньки и зашарил под столиком, куда отлетела сережка. Мгновением позже он вскочил, победно потрясая добычей.

— А ну намыль-ка голову, Мия-чан, — велел он. — Постригу тебя в монахи.

Утром следующего дня «квартал ив и цветов» через ворота покинули двое. Рядом с низеньким толстым монахом шагал юный послушник в скромных серых одеждах. Выскобленный почти до зеркального блеска незагорелый череп юноши намекал, что тот принял постриг совсем недавно. Лицо его было вымазано в саже, словно он чистил переносную жаровню от копоти, а потом так и не удосужился умыться. Тем не менее по-девичьи нежные черты невольно притягивали к себе взгляд даже под слоем грязи.

— Что, монах? — гоготнул стражник на входе в квартал. — Никак наших девок ходили тискать? Так-то ты следуешь учению?

— Вовсе нет! Мы провели здесь ночь с самыми благими намерениями, — жарко возразил толстяк. — Сей юноша плохо представляет, как коварны и опасны могут быть женщины. Я обязан был показать ему соблазн, чтобы при встрече он узнал его в лицо.

Стражник заржал и высказал непристойное предположение, как именно монах знакомил послушника с опасностью, проистекающей от женского рода. Лицо юноши под сажей заалело, он опустил взгляд и уставился на грязную лужу за стеной.

Монах воздел палец вверх и надулся от важности:

— Сразу видно, как мало знаешь ты об учении Будды, мой друг. Значимо не само действие, но неомраченное состояние ума, в котором его совершаешь. Клянусь своим завтраком, что нынче мой ум не был искажен страстью, когда я касался женщины. А ежели так, то это и не нарушение вовсе.