Александра Лисина - Холодные дни

Я судорожно вздохнула и внезапно осознала себя лежащей на спине — задыхающейся, мокрой от пота, с разламывающимися от боли лопатками, между которых снова будто осиновый кол вогнали. Перед глазами плыли мутные круги, на губах появилось соленое, собственное дыхание слышится рваное, подозрительно сиплое, как от тяжелой работы. Ноги дрожат, рук почти не чувствую, во всем теле — дикая слабость и нескончаемый холод, от которого нет никакого спасения. Сил не осталось ни капли, хочется закрыть глаза и просто умереть на месте, потому что никакого желания жить тоже не чувствуешь. И лишь под рубахой яростно сверкают два мощных риалла, не давая забыться. Одинаково больно обжигают огнем и холодом, будто тоже сражаясь друг с другом, да сверху раскаяно суетится чья-то усатая морда.

Ширра негромко заскулил, жалобно тыча носом в похолодевшие щеки, влажную шею, безвольно упавшие на пол ладони. От каждого прикосновения меня бросало в жар, а его кожа, напротив, покрывалась плотной коркой инея, делая его похожим на нелепую скульптуру из разноцветного гипса. Наверное, это тоже было больно — моя жемчужина умеет быть суровой, когда надо, может насквозь проморозить, достав до самых костей. Но он словно не замечал — напрочь позабыв про эльфов, настойчиво теребил мои руки, согревал их горячим дыханием, бережно трогал лапой и беспрестанно урчал, словно большой кот. Наконец, отчаявшись, подцепил зубами неистово враждующие амулеты и, крепко зажмурившись, сжал.

По комнате словно ураган пронесся, разметав листы бумаги, всколыхнув занавески, сбросив с постели покрывало, неслышно ударив по натянутым нервам и с неимоверной мощью обрушившись на призвавшего его безумца. В темноте коротко полыхнуло ослепительно чистым светом, завертело в бешеном водовороте силы. Затем донесся второй беззвучный удар, и трактир ощутимо тряхнуло.

Я вздрогнула от пронесшегося по телу жара и поспешно распахнула глаза, чувствуя, как пылает кожа и как испаряются с нее влажные капельки. Мгновенно увидела, что происходит, с ужасом проследила за тем, как быстро покрывается ледяной коркой тело Ширры. Смутно ощутила отголоски его боли, тихо ахнула, рассмотрев вокруг него двойное сияние, в котором все сильнее чувствовалось снежное голубое марево. Нутром ощутила, что дело плохо, и с проклятием вырвала цепочку из пасти. А потом испугано уставилась на ладони — моя жемчужина полыхала злым холодом, будто только что из ледника выкатилась. За ее светом почти не было видно агата Ширры — тот опасно угас, задавленный ею, сжался, потрескался и едва не истаивал в руках. Тогда как сам Ширра нехорошо покачивался на широко расставленных лапах, а в его пасти было черно от лютовавшего там недавно огня.

Едва я выхватила свой риалл, как ураган в комнате моментально стих. Снова потемнело, похолодало, подул легкий ветерок из распахнутого настежь окна. Жемчужина, сердито сверкнув напоследок, постепенно умолкла. Вокруг воцарилась ненормальная тишина, в которой еще слышались отголоски бушевавшей стихии, но комната, как ни странно, почти не пострадала.

— Да что ж ты делаешь?! — горестно вскрикнула я, принявшись оттирать снежинки с нелепо застывшей морды. — Разве можно ее хватать?! Да зубами?! Без спроса?! Ты бы еще молотком шарахнул!

Тигр не пошевелился, будто его действительно приморозило, и мне стало совсем дурно. Кожа его оказалась отвратительно холодной и твердой, словно ледяная корка, от каждого прикосновения неприятно потрескивала, осыпалась противной изморосью, но мышцы так и оставались застывшими, скрученными судорогой, а в глазах среди прежней пугающей черноты стояла боль. Такое впечатление, что промерз намертво! Сердце чуть бьется!

— Ширра! — я чуть не с плачем вцепилась в густую шерсть, яростно сдирая с нее остатки инея. — Ширра, очнись! Да что ж такое-то?! Что за проклятие на этих дурацких риаллах?! Никак не уживутся вместе! То меня обожгут, то тебя заморозят… Ширра!!! Да приди в себя, наконец!

Не знаю, что ему помогло — то ли мой голос, то ли звучащее там отчаяние, то ли тающий на боках снег, от которого бархатная шкура намокла и некрасиво прилипла к телу, но он вдруг неловко пошевелился и с видимым усилием моргнул.

— Ширра! — я крепко обняла дурного зверя и торопливо стерла последние следы его глупости. — Сумасшедший! Знаешь же, что нельзя! Они слишком разные, а ты их — вместе! Сразу! Да еще зубами, будто рук нету! Совсем из ума выжил, мохнатый! Огонь и лед… даже мне понятно, что будет, если прижать их чересчур близко! Кто тебя только учил?! Гад… знаешь, как я испугалась?!!

Он прерывисто вздохнул, приходя в себя, и немедленно ткнулся холодным носом в мою шею. Негромко заурчал, прижался мокрым боком, раскаяно потерся. Я даже разозлиться, как следует, не смогла — все еще дрожала от пережитого, запоздало понимая, насколько же сильна доставшаяся мне жемчужина. Даже его приложило так, что едва стоит! Могло вовсе убить на месте! Если бы я не отняла, точно бы заморозило насмерть! А то и на куски бы развалился у меня на глазах, как ледяная мумия. Ненормальный!

— Шр-р, — успокаивающе фыркнул Ширра, стряхивая с усов мокрые капельки.

— Дурак! — сердито буркнула я, отстраняясь и отирая лицо. — О чем ты вообще думал, когда пастью ее хватал?! Вот застынешь в следующий раз, как головастик на морозе, и я тебя спасать не буду! Потому что сначала думать надо, а потом делать! А у тебя…

Ширра ласково лизнул мой нос и испытующе посмотрел. Уже полностью спокойный, умиротворенный, теплый, как прежде. Густая шерсть высохла и приятно ласкала кожу, длинный хвост стал гибким, дыхание — ровным и горячим, а раскосые глаза снова посветлели и обрели цвет расплавленного золота. Только все заглядывали испытующе, настойчиво маячили перед взором — огромные, виноватые, вопрошающие.

— Отстань, — с досадой буркнула я, отворачиваясь. — Я, конечно, сама сглупила — не надо было на тебя смотреть. Но и ты тоже хорош — сколько можно на людей кидаться?! Ушастые всего лишь как лучше хотели, а ты их чуть не пришиб! Ну, куда это годится? Хоть бы немного контролировал свою злость! Ты же не демон, в самом-то деле! А от гнева голову теряешь, будто зверь дикий.

Ширра виновато вздохнул и опустил глаза, пряча неистово горящие зрачки. Покорно подставил бок, помогая мне подняться, безропотно снес неприятный щелчок по ушам. Снова вздохнул и, проследив за беспорядком, без всяких возражений пошел за улетевшей в угол подушкой. Я устало поправила постель и, едва вернув все на место, без сил упала на скомканное одеяло.

Тигр немедленно ткнулся в мое лицо и беспокойно фыркнул. Пришлось отмахнуться, чтобы не мочил слюнями нос, но не вышло — он не ушел. Только морду положил рядом с моим лицом и в очередной раз вздохнул так, будто держал на себе целую гору, а затем снова неподвижно уставился. Да так, что я даже в полудреме ощутила себя, словно уж на сковородке.