Остров Колдунов (СИ) - Белошицкая Ольга

На сбор семян ушла бездна времени, потом он мучился с костром, не в силах выдержать его жаркое пламя, вылил полбаклаги в котелок и терпеливо ждал, пока закипит вода, пока настоится горькое пахучее зелье. С трудом он связал нужные урд знаки гармонией и кое-как просипел их над котелком. На это ушли последние искры Огня жизни, и он еще долго сидел без движения, с трудом вспоминая, чему его учили в Очаге Солнца. Обжигаясь, он выпил получившееся снадобье, старательно разжевывая попавшие в рот семена, потом завернулся во все шкуры сразу и лег, наслаждаясь долгожданным покоем. Куда теперь идти? Ни карты местности, ни малейшего представления, куда его занесло, у него нет. Надо бы в Сторожевой Очаг, но там, скорее всего, его будут ждать оскорбленные в лучших чувствах адепты Очага Солнца. Хотя, если идти по солнцу на северо-запад, рано или поздно он выйдет к морскому побережью, которое, не в пример здешним пустошам, густо заселено. Только вот сколько ему придется идти? И сможет ли он одолеть дорогу?

Содрогаясь от накатывающих время от времени волн жара, он доцедил остатки зелья со дна котелка. Жажду это не утолило, он допил воду из баклаги и снова свалился на землю. Нет, ему не справиться с этим огнем, безжалостно пожирающим внутренности. Ну и пусть, подумалось вяло. Не хочу больше. Не вижу смысла. Все равно камни кто-нибудь отберет, не те, так эти, и сделает по-своему. Он снова стал вспоминать те слова урда, но при первом же усилии в памяти вспыли те самые синие глаза, огромные до жути, два озерца, в которых запросто утонет даже опытный пловец. Тяжелые крупные слезы выкатились из них, поползли по щекам, оставляя мокрые блестящие дорожки на матово белой коже.

«Не надо, — промелькнуло в них нечто сродни боли, — не надо, не смей…» — ресницы вздрагивали гневно, прозрачные капли цеплялись за них, потом падали, подобно дождю, и гнев улегся, уступив место страху. «Нет, только не это, не смей!"

И такое отчаяние выплеснулось из этих глаз, что не хватило сил возразить. «Ну что ты, это всего лишь слабость, минутная слабость, слабость и жар, — отвечал он этим мыслям, неизвестно откуда берущимся в его голове, как будто кто-то далекий и в то же время настолько близкий, что смешно было бы таиться и обманывать, шептал ему на ухо, сидя рядом с затухающим костром. — Все пройдет, не завтра, конечно, придется еще собирать свих, заваривать его, отлеживаться в тепле и темноте, и все пройдет, пройдет же, я уверен, пройдет… Это просто болезнь, и страх, и одиночество…»

«Только не одиночество, — раздался далекий шепот. — Я тут, рядом. Я всегда рядом, я тебя не брошу. И ты не бросай меня. Я же уже не смогу — без тебя"

Мысли-паутинки сплетались в тонкое изящное кружево, опутывая его спокойствием и надеждой.

«Это всего лишь слабость, минутная слабость и жар, он пройдет, завтра пройдет, и ничего больше не понадобится, вот увидишь, а я буду рядом. Ты только думай обо мне, и я буду рядом…»

Утром Тэйн проснулся во взмокшей одежде, обессиленный и опустошенный, но живой. Лихорадки не было, осталась лишь безумная, мучительная ломота во всем теле, неодолимая слабость и невыносимая жажда. Обрывки ночного бреда засели в голове фантастическими картинками, которые он с трудом разобрал и печально усмехнулся сам себе. Чего только не делает с людьми лихорадка… Он лежал, не находя сил встать и хотя бы поесть, аппетита не было, не было и желания что-то делать. Надо снова заварить свих, до выздоровления еще далеко, все может повториться к вечеру, надо шевелиться, но он продолжал лежать, вслушиваясь в заунывную тишину серого промозглого утра, улавливая только отзвуки порывов ветра. Неожиданно они сложились в голоса… Он нехотя усилил слух, пытаясь разобрать, с какой стороны они раздаются, и с содроганием узнал голос Лигура. Продолжая удерживать концентрацию внимания, Тэйн различил голос Бэра, потом неразборчивый ответ Линары. Они говорили о нем. Они шли по его следу.

Тэйн поднялся, проклиная весь белый свет и самого себя впридачу. Просто так, для бодрости. Только погони ему не хватало.

Он двигался настолько быстро и бесшумно, насколько мог, однако шаги и голоса неуклонно приближались. Тэйн не знал, в какую сторону идет, они же хорошо представляли местность. По тем обрывкам разговоров, что ему удалось уловить, усиливая слух заклятиями урда, он понял, что Линара вернулась на стоянку, нашла очухавшегося Лигура, обрадовала, что камни нашлись, заверила, что противник слаб и долго не протянет, и помогла им быстро собраться в погоню. Они могли преуспеть, если бы он не умел вслушиваться. Лигур, по-видимому, был не слишком опытен и ловок в использовании таких простейших навыков кэн-ли, как усиленное зрение и слух, иначе давно бы уловил его хриплое частое дыхание.

И тем не менее они еще ни разу не сбились со следа, хотя он делал резкие повороты и перелезал через лежавшие на пути большие плоские камни. Здесь не было ни тропинок, ни жилищ, кусты хнума оплетали булыжники, золотистый мох устилал землю бархатным богатым ковром, солнце играло бликами на черных гранитных глыбинах, высившихся в три человеческих роста, частых, переходивших в сплошные нагромождения, благодаря которым он по-прежнему оставался невидимым. Там, впереди, вставал горный хребет. Его вершины скрывались за густыми розовыми облаками, Остров Колдунов висел над ними лилово-золотым тяжелым блюдом. Тэйну казалось, что он возвращается к Очагу Солнца. Если так, то он попадет из огня да в полымя. Позади Лигур с взбесившейся Линарой, впереди Орис с прорезавшейся манией величия. Направо и налево — чужая бескрайняя страна, холодная и негостеприимная. В ней можно было бы затеряться, так ведь все равно найдут чужака, да еще такого приметного, как он, да еще у себя дома — как не найти?

Он водил их уже полдня, от изнеможения едва переставляя ноги. Такого бешеного, пожирающего тела жара, как накануне, уже не было, но не было и свиха, драгоценной лечебной травки, и он снова ощутил ломоту в костях и боль во всем теле. Вот оно, начинается снова. Он привалился к камню, вытащил из мешка хлеб и сыр, впихнул в себя столько, сколько смог проглотить, запил, давясь, и прикрыл глаза, разрешая себе отдохнуть.

Как там его учили… дьяволы небесные, ничего не получается!

Шаги и голоса звучали очень далеко, и Тэйн надеялся, что у него есть скромный запас времени. Если его все-таки догонят, он использует все знания и опыт, все оставшиеся силы, чтобы уничтожить их и себя. Драгоценные реликвии останутся здесь, в безлюдном месте, вдалеке и от алчных островитян, и от предвкушающих победу и власть ард элларцев. Если кто-то и найдет их… Впрочем, островитяне действительно могут их найти. Нашли же они каким-то образом четыре из пяти камней, находящихся в Наземном мире. А кстати, у кого из них может быть пятый?

Он снова прислушался, убедился, что голоса приближаются, поднялся на ноги. Потом поставил между двумя ближайшими камнями ловушку, узлы которой обдумал еще утром. Ловушка была простенькая, но зато — крепкая, да и продержится долго. Если они попадут в нее, то выберутся не скоро, хотя ключ у нее простой. Лигур, конечно же, разберется, и во второй раз она уже не сработает. Ничего, по пути он сообразит что-нибудь другое.

Закончив плести сеть слов, знаков и жестов, он потащился дальше, прикидывая, как оторваться от преследования. Если брести бесцельно, как сейчас, то можно блуждать в этих безлюдных краях до бесконечности. Он протиснулся между двух валунов и замкнул их еще одной ловушкой, похожей на первую, но ключ к ней Лигуру пришлось бы подбирать заново. Еще одна отсрочка…

В конце концов ему пришлось остановиться снова, у ручейка, чтобы напиться и перекусить. Волны жара снова захлестывали тело. Не разжигая костра, он улегся подремать, переждать обморочное головокружение. Боль и усталость завладели им, сдавливая по очереди в своих безжалостных объятиях, а когда он вырвался, то голоса преследователей оказались совсем близко. Тэйн прислушался. Его ловушек они не миновали, изрядно помучившись в обеих. Взглянув на ночное солнце, он понял, что провалялся без движения непозволительно долго, почти потеряв драгоценное преимущество в расстоянии.