Журнал «Если» - «Если», 2004 № 9

Кажется, больше она никогда так на него не смотрела.

Он примерил одну куртку, потом другую… А Тоня критически оглядывала его и говорила, что он достоин лучшего. И когда, наконец, они совсем разуверились в возможностях вещевых рынков, им подвернулась женщина лет пятидесяти… рыжая с проседью… И у нее над прилавком висела вот эта куртка.

Черная, мягкая… Андрей надел ее, и Тоня его обняла. И рыжая женщина улыбалась, глядя на них.

Они купили куртку — кажется, женщина сбавила им десятку… На куртке была застежка-«молния», и на каретке висел брелок из нержавейки — вроде как рыцарский герб.

Они обнимались весь день. И куртка с тех пор пахла Тоней. Ее кожей, ее духами. Даже когда ее стирали или забирали из химчистки — она все равно пахла тем днем, летним дождиком, Тониной влюбленностью.

Андрей содрогнулся и поднял голову. Черная тень, будто решавшая его судьбу под гирляндой напротив, шагнула вперед, заняла собой все пространство перед прилавком с купальниками. Андрей увидел, как в страшном сне, круглое лицо с холодными глазами навыкате.

— Всё, — еле слышно сказал продавец. — По твою душу… И надолго. Такую мебель сейчас…

В этот момент наперерез круглоголовому метнулась маленькая, подрагивающая, невзрачная тень. Замерла между Андреем и его скорой судьбой.

Подняла неуверенную руку.

Там, где у человека находится кисть, у тени была зажата металлическая вещица. Брелок из нержавейки — потускневший, но все еще разборчивый: какая-то птица… Цветок… Щит…

— Иди, — еле слышно сказал продавец купальников. — Вспомнил-таки… Иди, и удачи тебе. Удачи…

Андрей, пошатываясь, выбрался из-за прилавка.

Вокруг был чужой мир — настолько чужой, что даже космический холод каких-нибудь марсианских пещер в сравнении с ним показался бы уютным. Маленькая тень стояла, покачивая металлической подвеской, как свечой. Дождавшись, когда Андрей подойдет, она повернулась и двинулась вдоль ряда — среди черных теней. Среди неверных огоньков. Среди бредового мира, в который Андрей отказался бы верить — если бы не суровая необходимость.

И Андрей двинулся следом.

… Курточка была совсем легкая — сколько-нибудь серьезный дождь пробивал ее навылет. Она не умела выдерживать сильный ветер; зато в ее кармане однажды раскрошилась Тонькина пудра: почему-то ей некуда было положить пудреницу. И Андрей предложил свой карман. А пудра возьми и тресни…

С тех пор монеты, которые Андрей ссыпал в карман, оказывались подернуты тонким слоем пудры.

Маленькая тень шла впереди. Андрей еле поспевал за ней; тень несла перед собой брелок из нержавейки, как факел. Как верительную грамоту. И большие тени расступались перед ней — и перед Андреем.

… Что с ней случилось потом? Она потерлась… Лоснились локти, карманы в сотый раз прорвались и уже не подлежали починке… Полгода курточка праздно висела в шкафу, а потом Антонина, безжалостная к хламу, вынесла ее к мусорным бакам.

Почему жена никогда не советуется с Андреем — даже в делах, которые явно его касаются?

Маленькая тень запнулась. Замедлила шаг. Опустила руку с зажатым в ней брелоком. Оглянулась на Андрея; он не видел ее лица, только угадывал. Это было лицо подростка, девушки, а может, и мальчугана. Очень короткие волосы и узкий подбородок мешали точно определить…

Вокруг сомкнулись тяжелые взгляды. Нахлынул страх…

… Они гуляли с сыновьями, Игорь был у Тони в «кенгурушке», а Костя — у Андрея. Памперс был бракованный или какая другая техническая неприятность — но куртка оказалась мокрой насквозь. Костик смотрел на отца круглыми голубыми глазами, нерешительно улыбался, а водопад тем временем пробивался сквозь «кенгурушку», а Андрей хохотал, и в смехе его не было ни капли притворства — в тот момент он гордился сыном, как если бы тот полетел в космос…

Брелок из нержавейки дрогнул — и поднялся снова.

Маленькая тень шла от ряда к ряду, темные силуэты расступались перед ней, и следом шел Андрей. Шелест полиэтилена над головой становился громче… Сквозь обычные базарные звуки — шорохи, голоса, бормотание радио, позвякивание, потрескивание — вдруг прорвался шум мотора…

Андрей увидел выход.

Он рванулся и побежал, ничего вокруг не замечая, и через несколько секунд вылетел на бетонированную площадку под рекламным щитом: «Сантехника по низким ценам. Обои. Мебель. Бижутерия. Сахар. Трикотаж».

Андрей увидел свою машину. Сонный парковщик сидел на складной скамеечке, его накидка с полосами-отражателями мерцала в свете проносящихся мимо фар.

— Ну вы и долго, — сказал парковщик с осуждением.

Андрей оглянулся.

Несколько пустых прилавков. Веревки покачиваются на ветру, как мертвые лианы. Шелестит полиэтилен; крохотный базарчик пуст. Сквозь него видно отдаленный лес — и огни проходящей электрички…

— Который час? — хрипло спросил Андрей.

— Господи! Где ты был?! Где ты был, я уже не знаю, куда мне бежать, что делать…

— Здравствуй, Тоня. Я вернулся.

МИНИАТЮРА

Джек Xолдеман

Флоридские неприятности

Этель родилась хулиганкой. Вредность в ее характере ну просто не поддавалась выкорчевке. Изгнание из Волшебного леса ее прямо-таки выручило.

Застрять на Земле реального времени считалось в обществе фей самой страшной карой, но Этель придерживалась другого мнения. Пусть любительницы добрых дел подавятся своей золотой пыльцой и волшебными палочками! Этель предпочитала холодное пиво и спиннинг. К тому же ей нравились пахучие наживки. И чем пахучее, тем больше они ей нравились.

Своих крылышек Этель лишилась в наказание за многочисленные нарушения тишины и порядка, как мелкие, так и совсем непростительные. Начиная с подбрасывания лягушек на ложе Королевы фей и кончая вытаптыванием цветов в Саду Безмятежности. Она все время на чем-нибудь да попадалась, еще когда была совсем крохой.

Она не могла простить своим родителям — нет, не мутацию в ее генах, а имечко, которым ее наградили. ЭТЕЛЬ. Да разве же это имя для феи? Феям положены милые, задорные имена вроде Трикси или Трина. Или там что-нибудь классическое, как Титания либо Гипотенуза. Этель! Ну просто какой-то нефтяной продукт! Не удивительно, что она выросла такой психованной.

Этель пожала плечами и понюхала кальмара. Даже для наживки он чересчур перезрел. Оторванное щупальце она бросила Лютеру. Он зашипел, высунул из-за музыкального автомата грязную лапу и сцапал щупальце. Конечно, тут же проснулся Дьяболо, и его длиннющие когти уныло затарабанили по бетонному полу заведения, торгующего наживками и пивом — без него тут никак нельзя было обойтись.