Токацин - Подземные тропы

Вотану было что рассказать о войне — о битвах драконов, о магах и нежити, о союзниках-Инальтеках и о летучих отрядах келнениси. Фрисс полночи слушал его и казался себе дезертиром из речной армии. А с утра ему самому пришлось рассказывать — Вотан, Йудан, Морнкхо и бездельничающие служители окружили его в столовой и потребовали повестей и жутких легенд о Хессе и Кигээле. К вечеру Фрисс так устал от разговоров, что уснул прямо за столом. Сквозь сон он успел услышать, что служители скинулись и купили для него три кувшина хумики. Морнкхо спрятал вино в погребе, всё равно до зимы Речнику оно не понадобится…

Утром Фрисс постоял в задумчивости на пороге "Кошатника", закинул сумку на плечо и пошёл к Морнкхо за дорожными припасами. Он улетал на юг.

— Отвезу моих жителей в Фейр, а то они упрямые — так и будут ждать меня у Диты, — сказал он менну, складывая в сумку ломти ирхека и куски вяленого Листовика. — А по дороге загляну к Воину-Коту. У тебя осталось ещё немного икемену? Хочу принести хорошую жертву, чтобы Аойген порадовался…

— Думаешь, повелителю случая понравится моя стряпня? — менн выглядел польщённым и добавил к икемену флягу с хумикой — в дар Аойгену.

Пока служители вытаскивали во двор части хиндиксы и собирали её воедино, Фрисс сидел на причале и думал, что поступил правильно — не стал рассказывать менну всё и сразу. Жители жителями, но летел Фрисс к Гедимину, на лучащиеся развалины "Скорпиона", и далеко не был уверен, что его пустят к Древнему Сармату. Хотелось как-то помочь там, на руинах, но как…

Хиндикса летела над Рекой быстро и уверенно, будто знала, куда направляется. С тех пор, как сармат вправил ей плавник, она даже не пыталась рыскать и проваливаться в воздухе. Фрисс только подбрасывал в печь сухую траву и глядел на Реку и её берега, повсюду замечая следы войны.

На первый взгляд всё было так, как и должно быть в начале осени, когда семена Акканы уже улетели к морю, и все жители срезают и сушат Усатку, выкапывают огромные луковицы Хелтори и пытаются извлечь с верхушки высоченного стебля семена Униви. Хиндиксы и халги реяли над степью, а у пещер висели связки луковиц и пучки трав. Но между ними Фрисс видел узкие траурные ленты, а у обрыва чернели недавние кострища, окружённые плетёной оградой — так обозначали места сожжения мёртвых. Печальные знаки висели над опустевшими пещерами, и жители только начали разбирать песчаные валы и вытаскивать из берега колья — ненадёжную защиту от фаркской орды.

Ничего не изменилось только на пустом берегу у Огненной Кручи. Трава поднималась по выщербленным стенам заброшенного храма, в стенах зияли проломы, внутри навстречу Речнику полыхнули потрескавшиеся цериты, и ровным жёлтым огнём горела изнутри статуя гигантского кота. В храме было тепло и спокойно. Фриссу на миг померещились чьи-то следы на пыльном полу, но и их прикрыла пыль, и разобрать ничего было нельзя. Речник выкинул из храма сор, положил на алтарь кусок икемену, завёрнутый в свежий лист, и наполнил чашу хумикой.

— Силы и славы Коту-Воину! От Пещер до берегов Карны ты провожал меня и дарил мне удачу, — склонил голову Речник. — И невозможное было совершено, и невероятный план осуществился… Лишь одно печалит меня, повелитель случая. Здесь сарматы сражались на стороне Реки, их оружие защищало нас… как же вышло, что в такой миг ты оставил их, о Аойген…

Свет церитов качнулся, как от дуновения ветра качнулось бы пламя свеч. Кто-то еле слышно вздохнул, и горячее дыхание коснулось лица Речника.

Приближаясь к Дите, Фрисс видел, что шатров на берегу почти не осталось. Война окончилась, и Джезигейн Китс свернул лагерь и с Речниками отправился в Замок. Шатёр среди тростников, окружённый хлипкими навесами, принадлежал Речнику Фларну, командир ждал Фрисса и был рад его прилёту.

— Забери своих юнцов, — сказал он, едва Речник ступил на землю. — Если они будут в речном войске, надеюсь, что в своём отряде их не увижу. Янси три раза предлагал отвезти их по домам!

— Речник Фларн, не надо злиться, — примиряюще сказала Эмма Аддакьюсова, выбираясь из-под навеса. — Речник Фрисс, мы все готовы лететь. А где твоё существо?..

Им всем хватило места на борту "Остролиста", и хиндикса уверенно держалась над водой, не падая в Реку. Только спать на корабле было тесно, и жители норовили заменить сон пением и расспросами Фрисса о подземных приключениях. Речник рад был снова видеть их живыми — и даже не унимал, хотя о Хессе рассказывал неохотно, особенно по ночам.

Из-под облаков он смотрел на Фейр с тревогой, и в груди кольнуло, когда увидел траурную полосу у пещеры семьи Эса-Юг и кострище над обрывом. Ополченцы столпились на левом борту — им не терпелось увидеть Фейр — но при виде ленты они все замолчали, и "Остролист" шёл на снижение в полной тишине.

— Речник Фриссгейн! — Конен Мейн подхватил брошенный канат и привязал хиндиксу к кольцу, и не успели ополченцы сойти на берег, как их окружили жители Фейра. Фрисс отошёл в сторонку и следил за встречей живых и оживших издали, в одиночестве, пока Ингейн не коснулся его плеча.

— Пришлось воевать? — тихо спросил Речник, глядя на свежие рубцы на броне хеска. — Эмма жива?

— Жива! — усмехнулся Ингейн и кивнул в сторону пещеры Фирлисов. Эмма стояла на пороге и утирала слёзы, глядя на встречу у корабля.

— Злобные твари эти фарки, — вздохнул хеск. — Злобные, но слабые, и мы оказались сильнее. Двое улхов было с ними, этих убить сложно. Одного уложил Речник Айому с Хельгом, другого — мы с Коненом. И все мы живы, только Онг Эса-Юг упал с вала, вот его убили…

Ингейн ещё раз вздохнул.

— Речник Фриссгейн! — Сьютар Скенес выбрался из толпы и подошёл к Ингейну. Фрисс удивился, но ни одного косого взгляда не заметил со стороны Скенеса-старшего.

— У нас тесная пещера, скудная еда и дрянная кислуха, но мы хотели бы видеть тебя в гостях. Тебя, победителя смерти, вернувшего наших родичей из тёмной долины…

Речник смутился и думал отказаться, но не успел — жители уже устремились к пещере Скенесов и утащили его за собой. Как видел Фрисс, всем места внутри не хватило, и часть гостей уселась снаружи на циновках, а ела с листьев. Зато еды и кислухи хватило на всех — Ауна и Арома еле успевали вылавливать из бочонка Листовиков и поливать их цакунвой. Сьютар Скенес налил и торжественно поднёс Фриссу чашу кислухи, и даже Йор получил несколько глотков, хотя ему ещё по возрасту пить со взрослыми не полагалось. Праздновали возвращение Фрисса и воскрешение ополченцев, поминали Онга Эса-Юга и сарматскую станцию. После чаши кислухи Речник захмелел, но не настолько, чтобы не заметить Ингейна и Эмму, угощающихся наравне со всеми.