Барбара Хэмбли - Воздушные стены

Ингольд бросил на него быстрый взгляд. Хотя все страхи были уже позади, воспоминание о них внезапно вдвойне состарило его.

— С самого начала я искал старые летописи о Дарках, и в основном безуспешно, — продолжал Вос. — Более ранних летописей, чем времен Форна, нет, но твое упоминание о Гнездах Гея, Пенамбры и Дели — всех крупных центрах колдовства древности — казалось, должно было служить предупреждением. Вскоре после того, как Лохиро и Совет закрыли для всех Кво, я пришел к нему со своими предположениями. Он, Анамара и я начали поиски и в городе, и в Сивардских горах на расстоянии многих миль. Мы подозревали, что Гнездо где-то под самой башней, под подвалом. Не торопясь, мы трижды разобрали и собрали основные башни. Поверь мне, Ингольд, даже ветры Тьмы не смогли бы проскользнуть сквозь щели в полу.

Его странные глаза, на мгновение задержались на осунувшемся лице старика.

— Все произошло, когда мы занялись горами. Помнится, Лохиро первым заговорил о Тьме как о единой сущности. Из книг мы почерпнули совсем немного информации, хотя мои студенты перевернули все библиотеки вверх дном, по слогам читали тома, написанные на давно забытых языках, чтобы найти хоть что-нибудь, что угодно, с плачевным результатом. А Лохиро, глядя в зеркало Анамары, увидел в нем Силы Тьмы, сражающиеся в Пенамбре и Гее. Он сказал, что их сила в многочисленности и движении, что знание одного становится достоянием всех. Лохиро считал, что разгадал загадку, почему они покинули свои северные Гнезда и воссоединились для атаки на Гей.

Сперва он говорил обиняками. Но позднее, когда крупные центры и города пали и мы обнаружили, что не приблизились к пониманию сущности Тьмы, которое помогло бы противостоять ей, он сказал, что мы должны любой ценой изучить ее сущность и что единственным шансом может быть лишь трансформация одного из нас.

Лицо Ингольда побледнело:

— Это же сумасшествие.

— И я говорил ему то же, — горько произнес Главный Судья. — Не забывай, что мы были в безвыходном положении. Ходили слухи, что придется без всякой надежды на победу выступить из Кво и сразиться с ними волей-неволей. Лохиро заявил, что сумасшествием будет слабому человеку решиться на это, а он себя таковым не считает. Он был горд, горд и отчаян. Ты знаешь, что он всегда бросался в бой, не щадя себя. Наверное, он полагал, что его смерть — это самое худшее, что может произойти. Затем пал Гей. Мы видели это в зеркале Анамары: увидели тебя с Элдором и всех остальных в углу пылающего Дворца и больше не смотрели. Была глубокая ночь, близился рассвет. Лохиро оставил нас в библиотеке, на сердце у меня кошки скребли, и я не заметил, куда он делся. Это не столь важно. Тот день был горьким для нас, Ингольд. Мы искали тебя в зеркале, но не обнаружили даже твоих следов. Мы оплакивали твою гибель.

— Вполне резонно, — вздохнул Ингольд. — Я пересек Пустоту и оказался в другой Вселенной. Со мной был принц Тир. Лохиро искал меня?

Вос покачал головой:

— Не знаю. Никто из нас не видел его в тот день. Под вечер завязался разговор о походе в Карст, где мы видели много беженцев. Мы знали, что Дарки вступят в бой и что единственным колдуном в радиусе сотен миль был Бектис. Мы говорили об этом до самой темноты.

Старый Судья вновь замолк, его странные глаза потускнели. В мерцающем свете слышалось тяжелое дыхание собравшихся. Рот Ингольда был скорбно сжат, кровь отхлынула от лица, словно он потерял ее при ранении. Глядя на него, Руди вновь увидел руины маленького мирного городка, пахнущего осенней сладостью виноградных лоз, дико растущих над разноцветными камнями, и шум морского прибоя.

— Я не знаю, когда Лохиро обратился в Дарка, — тихо продолжил Вос. — Знаю только, что глубокой ночью мы все еще находились в башне, обсуждая, как лучше поступить. Затем вдруг стены задрожали, словно от взрыва, раскалывающего опоры башни пополам, будто земля под нами взорвалась. Я поднялся, но никто больше не смог сдвинуться с места. Двери библиотеки распахнулись, и я увидел в проеме Лохиро с отсутствующими, пустыми глазами, словно из сине-зеленого стекла. Позади него был такой ураган Тьмы, которого я никогда не видел. Он был Архимаг — лишь он мог управлять всеми нами.

Ингольд покачал головой:

— И все было кончено.

— Анамара пыталась сражаться с ним. На какое-то мгновение я отчетливо увидел ее лицо, мелькнувшее в схватке света и тьмы. Но у меня не было уверенности, что Лохиро вобрал в себя сущность Тьмы. Когда этот страшный смерч ворвался в комнату, я перевоплотился в ужа, самое низкое и быстрое создание, о котором успел подумать. Я испытал бездну нечеловеческих ощущений, различая лишь мглу и крики, огонь и мигание света. Башня рушилась на глазах. Лохиро превратился в одного из них и унесся в ночь. Забравшись на камень, я видел мглу, опускавшуюся на город, и огромные столбы огня. Хэсрид был драконом. Остальные тоже приняли различные обличья, чтобы сражаться, но Дарки и Лохиро смели их всех, хотя в тот момент мне было все равно. Я был змеей, со змеиными страхами и желаниями. Мне стало холодно и я спрятался до рассвета в камнях.

Снова воцарилась тишина. В голубовато-бледном свете Руди увидел слезы — слезы по Архимагу, по миру, в уголках которого они жили, по мечте этого исчезнувшего города, к которой когда-то они все стремились. Ингольд уже выплакал все слезы в Сивардских горах и сейчас устремил отрешенный и опустошенный взгляд вдаль.

Золотистые глаза Воса вернулись в настоящее:

— Ты когда-нибудь бывал в чужой шкуре, Ингольд?

Ингольд кивнул. Больше никто не шелохнулся.

— Тогда ты поймешь, что после всего этого время для меня ничего не значило. Сколько мне его потребовалось, чтобы покинуть Сивардские горы, я не знаю. Пожиратели мелких насекомых не считают дней. Частью мозга я понимал, что я человек и колдун, но меня это мало волновало. Возможно, это был лишь траур. Я прятался в скалах и в одиночку полз сквозь мокрую траву. Я был ничем... ничем. Но в глубине души я оставался человеком, и, пока я медленно полз на восток уже далеко в пустыне, у меня появилось желание отыскать Угловую башню Дейра в Ренвете у перевала Сарда. Это было человеческое желание, гораздо выше того, что могла почувствовать змея. И добиться его исполнения мог только человек. Так я стал человеком. Я не знал, — тихо закончил он, — что этот призыв исходил от тебя, мой друг.

Ингольд вздохнул:

— Наверное, бездумно ползать и извиваться было удобней, змей-маг.

Линия, появившаяся в углу широкого кривого рта, слабо обозначила улыбку.

— Жить на земле приятно, — отозвался Вос, — но компания становится надоедливой. Во всяком случае, я до самой могилы буду испытывать ужас перед грифом.