Лорд Дансейни - Время и боги: рассказы

— Кого же ты спросил? — поинтересовался судья. — Можешь ты привести его сюда, чтобы он подтвердил твои слова?

— Я стал спрашивать других гусей, ваша честь, — сказал Мики. — Их стая как раз опустилась на болото. Кого же еще я мог расспрашивать о подобных вещах?

— Да-да, разумеется, — кивнул судья. — Продолжай.

— Дикие гуси сидели на болоте и кормились. Я и сам к тому времени успел немного проголодаться. Сказать по правде, я чувствовал себя голодным все время, которое я провел с ними, потому что гуси не едят два или три раза в день, как люди; они начинают кормиться каждый раз, когда им больше нечего делать, а я теперь сам стал гусем — таким же, как они, и поэтому был здорово голоден.

— Что же ты ел? — спросил судья.

— Это такая малость, ваша честь, вы проглотили бы ее и даже не заметили.

— Вовсе не важно, что я заметил бы, а что нет, — возразил судья. — Мне нужны факты, подтверждающие твои показания. Спрашиваю еще раз: что ты ел?

— Это были такие маленькие луковицы, которые называются бришкаун, — ответил Магуайр. — Они растут на болоте. Стоит только взять такую клювом и… Вы не поверите, ваша честь, до чего они вкусны, эти крошки!

— Какой же вкус у этих луковиц? — спросил судья.

— Как у крепкого портера с устрицами, — сказал Мики уверенно. — Не удивительно, что гусям они ужасно нравятся. А поскольку я теперь сам был гусем, мне тоже очень хотелось их отыскать.

— Что же произошло потом? — спросил судья.

— Потом я спросил гусей, как попасть на Север, — продолжал Мики, — потому что я знал, что они вот-вот улетят, а мне хотелось посмотреть мир. Но гуси ответили, что когда настанет пора отправляться в путь, с болот задует подходящий ветер; один гусь даже поднялся в небо, но ветер, который веял тогда над болотами, был не тот, что помог бы стае добраться до Севера, и гуси объяснили мне, что в нужное время ветер будет уже наготове — стоит только взлететь. Так они говорили, и когда это время настало, я понял, что они сказали мне правду, но тогда было еще рано, поскольку едва начался ноябрь, и гусиная стая только недавно прилетела на Юг. Впрочем, не мне рассказывать вашей чести о повадках диких гусей из Драмагули, о которых ваша честь и без того прекрасно осведомлены.

— Послушай-ка, Мики, — сказал судья, — чем больше ты расскажешь мне о вещах, в которых я разбираюсь, тем лучше будет для тебя, ибо если какие-то подробности твоей истории напомнят мне что-то, что я уже слышал раньше, я, пожалуй, буду склонен тебе поверить. Постарайся, впрочем, рассказывать попроще, как только что сделал сержант Райан.

— Я попробую, ваша честь, — кивнул Мики. — Так вот, днем я и остальные гуси паслись на лугах, что простираются вокруг болот Драмагули, не забывая, впрочем, выставить часовых на случай появления грабителей и убийц. Под грабителями и убийцами я подразумеваю лисиц и, при всем уважении к вам, ваша честь — людей. Когда же начинало темнеть, мы обычно перебирались на болото, далеко облетая большую развесистую иву на его западной окраине, о которой ваша честь, конечно же, хорошо знает, потому что под ней удобно прятаться человеку с ружьем; именно там устроил бы засаду любой опытный охотник, поэтому мы старались держаться от дерева вне досягаемости выстрела. Кстати, вовсе не я рассказал гусям об иве — они знали о ней раньше; я, казалось, вовсе не мог сообщить им ничего такого, о чем бы они не слышали. Гуси, напротив, поведали мне много такого, о чем я понятия не имел и во что ваша честь никогда не поверили бы, поэтому я не стану сейчас говорить об этом, ибо вряд ли подобные вещи могут свидетельствовать в мою пользу.

Среди гусей была одна дама, которая рассказала мне больше других. Именно от нее я узнал много подробностей о путешествии на Север еще до того, как мы отправились путь. И столь прекрасным показался мне ее рассказ, что я решил в свою очередь поделиться с ней чем-нибудь неслыханным и удивительным, но когда я признался, что на самом деле я — человек, превращенный в гуся силою колдовства, она ответила: в этом, мол, нет ничего особенного, ибо она сама некогда была принцессой, чей отец правил Ирландией девятьсот лет назад, но потом одна злая колдунья наложила на нее тысячелетнее заклятье.

Еще я беседовал с ней о вещах, которые могут показаться вашей чести сущими пустяками; она же в свою очередь много рассказывала о древней истории Ирландии, но если бы я сейчас взялся пересказывать все, что стало мне известно, на это потребовался бы целый день, к тому же и эти факты вряд ли смогут служить мне оправданием. И кроме этого, я узнал от этой дамы-гусыни немало подробностей о старинной птичьей премудрости, и надо признаться откровенно: и о земле, по которой мы ходим, и о небе над нашими головами гуси знают куда больше, чем мы в состоянии представить. Мне, однако, будет нелегко передать услышанное словами, ибо гусиная мудрость похожа, скорее, на обостренную чувствительность ко всем земным и небесным вещам и явлениям и к их взаимной связи тоже, благодаря которой гуси заранее знают, что произойдет: когда выпадет снег, когда взойдет овес и когда случится что-то еще — что-то такое, что мы едва замечаем или просто смотрим на это не так, как они.

Потом наступила зима, и болото замерзло всего за неделю, как ваша честь, наверное, изволит помнить. Почувствовав, что приближаются настоящие холода, мы отправились к ручьям, и о том, где протекают эти ручьи, я вряд ли смогу рассказать вашей чести, ибо это один из секретов диких гусей, однако здесь, в зале, наверняка найдется немало людей, способных подтвердить, что мы и вправду улетели. И по мере того как зима подходила к концу, мы все чаще и чаще заговаривали о Севере; все гуси толковали только об этом, и каждый раз, когда над болотом поднимался ветер, один из стаи непременно взлетал, чтобы проверить, не тот ли это ветер, который унесет нас туда, куда мы так стремились. Увы, каждый раз это оказывался не тот ветер, ибо молодой овес еще не проклюнулся из земли, а у гусей не принято улетать, хотя бы разок не полакомившись нежными молодыми ростками.

Но вот и овес взошел, и когда его ростки поднялись дюйма на два, мы вволю попировали на поле к западу от болот, что принадлежит Патрику О’Донахью. А через день над топями поднялся долгожданный ветер. Он задул внезапно, как раз когда мы были на болоте, и стоило только вожаку приподнять голову, как мы все дружно взмыли в небо. В последнее время и вправду стало чересчур тепло, и воздух над полями сделался неподвижным и ленивым, а Север уже звал нас. И вот мы поднялись в небо и вместе с ветром отправились в путь.

— Какого числа это произошло? — спросил судья.