Владимир Синельников - Браслет Агасфера

Додумать до конца Кир не успел. Ему навстречу вышли узники. Купец выбрал обоюдоострый топор на длинной ручке, сын остановился на мече. Кто-то позаботился о том, чтобы Киру было нелегко справиться с противниками, и напялил на купца и его отпрыска длинные кольчуги. Кир шагнул к ним.

— Может, не будем устраивать представления перед этим сбродом? — предложил он, глядя в глаза купца.

— А его и не будет, — хмыкнул тот в опаленную бороду. — Я не всегда был купцом и неплохо владею вот этим. — Он взвесил в руке топор. — Вожак обещал мне свободу, и я добьюсь ее в любом случае...

— Но я же вчера спас твою дочь, — попробовал воззвать к его чувствам Кир.

— А сегодня я спасу ее окончательно. — Купец шагнул вперед и, молниеносно взмахнув топором, обрушил на Кира косой удар.

Кир нырнул в сторону, уходя от топора, и чуть не нарвался на меч второго соперника. Клинок разрезал рукав многострадальной куртки и скрежетнул по камням площади. Кир откатился назад, разрывая дистанцию с нападающими, и вскочил на ноги. Похоже, купец с сыном были настроены всерьез, и, если он не хотел остаться лежать на здешних камнях в луже собственной крови, ему предстояло выдержать серьезную схватку.

Купец с сыном разошлись в стороны и направились к Киру, отрезая тому возможные пути к отступлению. От них шла удушливая волна ненависти и жажды убийства. Кир, уже более не терзаясь мыслями о благородстве и человеколюбии, прыгнул им навстречу. Прошлое неожиданно вернулось, и он опять ощущал себя на арене, а вокруг орали зрители, жаждавшие крови. Молодой, смотревший на мир единственным уцелевшим глазом, чуть замешкался с ударом, и Киру удалось проскочить между нападавшими. За спиной с шорохом пронеслось лезвие топора, напомнив, что он чудом избежал смерти. Кир развернулся и бросился на противника с мечом. Купеческий сын ударил сверху вниз. Кир поймал опускающийся меч на свой клинок и с силой пнул атакующего в пах. Тот выронил меч и согнулся от боли. Однако завершить свою атаку Киру не удалось. Сбоку налетел отец, и ему опять пришлось падать на землю, уворачиваясь от топора. Купец затормозил, разворачиваясь, и Кир, не поднимаясь с земли, рубанул мечом по ногам противника, целя ниже свисающей кольчуги. Купец отпрыгнул, но по одной ноге Кир его достал. На икре противника набухла красная полоса, и на камни брызнула первая кровь. Купец взревел и ринулся на не успевшего подняться Кира, вскидывая над головой топор. Кир нанес колющий удар снизу вверх, — меч дернулся, выскакивая из ладони, купец вскрикнул еще раз, опуская топор на лежащего почти под ним противника. Кир качнулся в сторону, пропуская смертоносное лезвие мимо головы, и поймал на вытянутые руки падающее на него тело.

По ногам хлынула теплая жидкость, он с усилием спихнул с себя хрипящего купца и вскочил. Крови в противнике было как в хорошем кабане, и Кира полностью залило ниже пояса. Он нагнулся, выдернул клинок из все еще дергающегося тела и шагнул к поднявшемуся на ноги парню. Тот вскинул меч и с воем, беспорядочно полосуя воздух во всех направлениях, кинулся на убийцу отца. Кир спокойно дождался его приближения и, шагнув в сторону, ударил нападающего эфесом в висок. Купеческий сын дернулся и рухнул на камни. Кир шагнул к крыльцу, где восседал Диг. Ему навстречу с угрожающим видом выдвинулись Крайх и еще несколько человек. Вспомнив, что все еще сжимает в руке меч, Кир отшвырнул его в сторону и произнес:

— Теперь твоя очередь выполнить обещанное!

Инга. Дорога на восток

Ей не встретилось ни одной уцелевшей деревни. Все поселения были либо разграблены и сожжены, либо покинуты своими жителями. Во втором случае можно было отыскать хоть какие-то крохи еды и не так воняло. Там же, где жители по каким-то причинам не успели или не захотели уйти, картина напоминала места, куда должны были отправляться души грешников после смерти и которые так любили изображать в храмах при Обителях Света. Единственным отличием от тех картин, которые рисовали, по мнению девушки, больные люди (ибо нормальный человек не мог вообразить себе подобные непотребства), был запах. Никто не озаботился похоронами погибших, и над селениями под хриплое карканье обожравшихся ворон витал неистребимый аромат смерти. Инга по неосторожности забрела в одну из таких деревень и потом ей долго пришлось отмываться и отстирывать одежду в ручье. Казалось, она насквозь пропиталась трупным запахом, и даже проточная вода ничего не могла с ним поделать. Но если ей в конце концов удалось смыть себя и одежды этот въедливый аромат, то свои мозги на никак не могла прополоскать. И очень долго сдерживала рвотные позывы, когда вдруг вспоминала что-то из увиденного. С тех пор, стоило ей заслышать карканье или уловить сладковатый запах тления, Инга, хотя это и удлиняло путь, предпочитала обходить подобные места но широкой дуге.

В уцелевших и пустых поселениях она добывала пропитание. Стояла середина Теплого Сезона, и огороды, оставшиеся без хозяев, ломились от поспевших овощей. Инга пекла на угольях корнеплоды, варила овощные супы и, если удавалось заправить их горстью зерна или муки, случайно уцелевших от грызунов и мародеров, была необычайно рада. Она с тоской вспоминала рыбные и мясные пиршества, что устраивали они с Киром по дороге в Шаал и обратно. Но в степи негде было поймать рыбу. Дичь же постоянно маячила в пределах видимости, и будь у Инги арбалет или хотя бы лук, ничего не стоило подстрелить взлетающую из-под ног куропатку или осмелевшую от отсутствия людей косулю. Стада антилоп, зебр, свиней и прочей живности чувствовали себя вольготно в опустевшей от двуногих степи. Они паслись на полях, где начинали поспевать пшеница и овес, безбоязненно разоряли огороды, но ни разу Инге не удалось подкараулить хотя бы поросенка. Вот и приходилось вести растительный образ жизни, глядя на бегающие неподалеку отбивные.

Один раз ее всю ночь преследовала стая одичавших собак, и Инга, видя все ближе сверкавшие огоньки глаз и слыша голодный лай, уже было уверилась, что рассвета ей увидеть не доведется. Преследователей оказалось так много, что меч вряд ли помог бы. Они просто задавили бы жертву числом. Но то ли псы еще не до конца одичали и испытывали страх перед одним из бывших хозяев, то ли по какой-то иной причине, только они вдруг резко отстали и ринулись в другую сторону. И хорошо, если они бросились за доступной добычей, а не бежали от более грозного ночного охотника, появившегося поблизости. Хотя Инга и меньше опасалась льва или медведя (с мечом и кинжалом с ними можно было побороться почти на равных), она вздохнула с облегчением, лишь когда неподалеку начали посвистывать тушканчики. Эти пугливые животные были настоящими стражами степи и безошибочно предупреждали о надвигающейся опасности.