Papirus - Будь здоров

Я с облегчением вздохнул, приоткрыл глаза, чтобы прикинуть, сколько мне осталось спать этой ночью и, увидев розовеющее небо, понял, что очень немного.

Завтрак я готовил, двигаясь, как таракан, нанюхавшийся зелий против насекомых. Меня шатало и корежило, но я мужественно довел дело до конца — приготовил завтрак, отвары для раненых и Олисии, укрепляющее зелье для себя. На раздачу поставил Кримуса, а сам уселся с тройной порцией в сторонке и, жмурясь на утреннее светило, не спеша, употребил продукты по назначению.

Посуду быстро помыли, вещи упаковали, свернули лагерь и отправились в путь. Граф был мрачен и молчалив. Они с капитаном постоянно что-то обсуждали и поторапливали отряд. Меня, честно говоря, в это утро никакие загадки не волновали. Я просто залез в фуру и нагло заснул. Даже склоны не стал просматривать магическим зрением — напрягаться было выше моих сил. Проснулся уже ближе к вечеру. Слава Богам, за время моего сна не произошло никаких нападений вооруженных людей, монстров, диких зверей и камнепадов, заодно с ливнями и ураганами. Вскоре должен был показаться горный замок графа, и я вылез немного размять ноги и осмотреться. К моему удивлению, несмотря на продолжительный сон, усталость так и не прошла. Она была не физической и не моральной, разумеется. Можно было бы свои ощущения весьма приблизительно описать, как эмоциональное и умственное утомление. Не хотелось думать, чувствовать, двигаться. Вылез из фуры я только потому, что сам себе приказал сделать это. И ноги передвигал, потому что так положено после долгого лежания. Наконец, устав бороться с самим собой, я снова влез в фуру и лег, апатично уставившись в тряпку, образующую крышу повозки. Теперь я на своей шкуре почувствовал, почему целителям прямо запрещается проводить следующее исцеление раньше, чем через сутки после первого. Я догадывался, что этой ночью, если я вздумаю работать, это грозит непредсказуемыми последствиями. Мной непредсказуемыми, разумеется, так как опытные целители, наверняка, бывали в экстремальных ситуациях, когда надо было спасать людей, не взирая ни на что, и очень даже способны эти последствия предсказать. Об этом они мне говорили без подробностей: «Очень плохо. Это надо чувствовать. Поверь пока на слово». Скажи мне раньше об этом состоянии, когда есть силы, но ничего даже есть не хочется — это мне-то — никогда не поверил бы.

Узкая горная дорога заканчивалась небольшой площадкой с проездом к массивным деревянным воротам, оббитым широкими металлическими полосами. Слева прямо от скалы начиналась зубчатая стена высотой метров двадцати, сложенная из хорошо подогнанных каменных глыб, доходила до башни, метров двадцати пяти высотой, выступающей немного вперед стены и усеянной бойницами, и продолжалась после проезда и ворот от такой же башни справа дальше до самой пропасти. Обрывалась она там или, повернув, обрамляла пропасть дальше, с моей наблюдательной позиции видно не было. Вялое любопытство вытолкнуло меня из фуры, когда я услышал, что мы, наконец, достигли своей цели. Площадка могла вместить сразу не более одной фуры. Я не военный, но предположил, что штурмовать такое укрепление без мощной магической поддержки очень сложно.

Охранники на башенках видимо сразу узнали своего господина, поскольку стоило ему выехать на площадку, как створки ворот лязгнули и распахнулись. Наш караван постепенно втянулся во внутренний дворик замка, ворота за нами тут же закрылись, а к повозкам поспешили местные слуги, торопясь расставить их по своим местам и освободить двор.

Я вытащил свой мешок и остался возле фуры в равнодушном ожидании. Чего? Не знаю. Мне было все безразлично. Я отметил во дворе служебные постройки, конюшню, казарму для солдат и какие-то амбары. Резиденция графа — четырехэтажное здание — одной своей стороной лепилось к скале, от которой начиналась наружная стена. Другая стена этого строения почти полностью перегораживала двор против ворот и была на первых двух этажах снабжена бойницами. Таким образом, чтобы войти в сам замок, необходимо было после ворот обогнуть эту стену под прицелом бойниц, войти в тесноватое пространство между входом и наружной стеной, подняться по ступенькам и пройти через проход, в стенах которого по бокам также зияли бойницы, к крепким дубовым дверям.

Граф разговаривал с солидным мужчиной, по виду дворецким, потом кивнул и ушел. Тот подозвал одного из слуг и, указав на меня, о чем-то распорядился. Слуга, парнишка лет пятнадцати, подбежал ко мне, подхватил сумку, которую я равнодушно отдал, сообщил, что меня велено поселить в покоях, занимаемых обычно знахарем, это совсем рядом с апартаментами господина на третьем этаже, а господин знахарь не был уже столько лет, сколько сам слуга еще не прожил на белом свете. По дороге он, треща без умолку, видимо, соскучившись по новым слушателям, выкладывал мне последние замковые новости и происшествия. Так я узнал, что конюший «на ножах» с кузнецом. Оба добиваются расположения старшей горничной, а она, вертихвостка, ни тому, ни другому не отдает предпочтения. Рыжая кошка вчера утащила у повара половину окорока, который тот приготовил себе на закуску. Повар обиделся и пережарил свинину. Потом он на пару с ключарем напились в дугу и пели похабные песни до утра, не давая спать начальнику караула. Леди Олисия приезжала в это же время в прошлом году. Она такая красивая, что он, Протис, непременно на ней женится, но для этого он сначала должен стать хорошим воином, а это у него неплохо получается, как говорит десятник Лориус. В комнатах знахаря господину травнику будет удобно, потому, что ее всегда убирают. Пыли и паутины там отродясь не водилось, а сейчас застилают свежую постель. Еды в замке полно, но повар — мужик прижимистый и вредный. Сначала заставит воды наносить, котлы начистить, только потом даст пирога. Пироги у него вкусные — просто объедение. Но если сдружиться с ключарем, то и винца может иногда перепасть.

У меня немного закружилась голова от потока сведений вылитых на мою бедную, утомленную голову. Протис не стал задерживаться, наскоро показал мне где, что лежит, и исчез любоваться на свою незабвенную леди Олисию. Апартаменты состояли из трех комнат: гостиной, спальни и кабинета. В спальне была дверь в ванную и туалет, а в кабинете дверь в лабораторию. Если во всех помещениях был порядок, то в лаборатории толстенным слоем лежала пыль. Доступ челяди сюда был строжайше запрещен, а артефакт поддержания порядка давным-давно разрядился. Я, походя, его зарядил и активировал. Некоторое время сюда лучше будет не заходить. Затем прошел в спальню и, не раздеваясь, упал на мягкую постель.

Часа через два позвали ужинать, и я спустился на второй этаж в малую столовую. За столом на возвышении расположился сам граф с дочерью и капитаном охраны. За столом ниже сидели дворецкий, начальник гарнизона, старшая горничная и эконом. Мне было указано занять место сразу после дворецкого. Когда все собрались, граф представил меня собравшимся в качестве помощника господина знахаря и предложил обращаться в случае каких-либо заболеваний. После чего был подан обильный и вкусно приготовленный ужин. Свидетельством того, что я понемногу стал оттаивать, были мои размышления на тему, что меня ожидало, в случае, если бы я так и остался походным поваром. Скорее всего, поскольку повар здесь уже был и повар, насколько я могу судить, хороший, мне предстояло сопровождать господина графа в его походах. При чем, если последний из намеченных им в этом году походов заканчивался в его родовом замке, где, вероятно, место повара давно занято, то, скорее всего, там я получил бы полный расчет и катился бы на все четыре стороны. То есть оказался бы в одиночестве в глубине мятежной лоперской территории. А это меня никак не устраивало. Сколько я ни ломал голову, единственный вариант вернуться на Родину — это снова пройти насквозь Грассерские горы, но уже основательно подготовившись.