Дэвид Дрейк - В сердце тьмы

— Теперь ты понимаешь, Рана Шанга, — сказала Сати мягко. — По крайней мере достаточно.

Шанга открыл рот, потом закрыл. Он собирался возражать, что понял очень мало. Определенно недостаточно. Но почувствовал: в таких возражениях нет смысла. Кроме того, он дал клятву. По крайней мере это он понимал.

Снова показалось, что Великая Госпожа Холи прочитала его мысли. Но к облегчению Шанги, когда она заговорила, в ее голосе снова появилось что-то человеческое. По крайней мере она говорила, а не посылала импульсы ему в сознание.

— Тебе не нужно понимать больше, Рана Шанга, — сказало тело, в которое вселился Линк. — По крайней мере сейчас.

В раджпуте поднялась упрямая гордость.

— Почему ты пришел сюда? В это… в наше время?

— Анализ показал, что это оптимальное время и место, чтобы изменить историю. Задача очень сложна, Рана Шанга. История подобна большой реке. Ее течение нельзя перекрыть дамбой. Оно просто найдет другой путь и зальет дамбу. Должен быть прокопан новый канал. Широкий, глубокий, большой канал. Задача очень сложна. Новые боги определили, что это — оптимальный период для того, чтобы резко изменить курс человеческой истории, который нужен человечеству. Возможно, единственный момент, когда это возможно.

— Почему? — упрямо повторил Шанга.

— Потому что в этой исторической эпохе одновременно существуют оба из возможных будущих человечества. Это единственное время в истории, когда оба можно изменить одновременно. Зерно фактического разрушения человечества лежит в гнусности, которую называют Рим. Зерно потенциальной славы лежит в Индии малва.

— Почему? — все равно упрямо.

— Истинное будущее лежит здесь, потому что только в Древней Индии человечество начало на ощупь пробираться к истине. У вас есть то, что вы называете варнами и кастовой системой. Ваши концепции замараны, погрязли в предрассудках и незнании, но ваше грубое понимание обеспечивает основу, рамку для начала необходимой программы евгеники32, которая сохранит человеческую расу. Именно поэтому, несмотря на их ограниченность, мы поддерживаем родословную малва не нарушаемой и формируем все вокруг этого зерна. В сегодняшней Индии малва можно увидеть только самый примитивный зародыш будущего. Но в конце, после тысяч лет тщательного генетического управления появятся новые боги. Не горстка на этот раз, из этого загрязненного будущего, а могучий хозяин истинного будущего, которое мы создадим.

Сати холодно перебила:

— И также именно поэтому, несмотря на способности раджпутов, мы оставили раджпутов подчиненными. Из всех человеческих пороков ни один не является таким коварным и разрушающим, как слепое поклонение способностям. Это путь к гнусности.

— Рим — вот где возникло загрязнение, — продолжила Великая Госпожа Холи. — Или по крайней мере пустило самые глубокие корни в древней истории. Да, существовали другие опасные периоды и места, даже в древности. Мы вскоре с ними разберемся. Например, мы накинем узду на Китай, задолго до того, как сможет появиться династия Сун33 и ее мандариновая болезнь. Но Рим — Рим — вот самый главный враг. Именно там огромное пятно впервые загрязнило четвертую часть планеты. И распространялось оттуда, как болезнь, в будущие столетия. Латентная болезнь, достаточно часто, эндемическая, а не эпидемиологическая. Но это наследие там, всегда готовое подняться заново. Рим. Чудовищное королевство дворняг, кровосмешений. Эта абсурдная так называемая империя, где каждый человек может назвать себя римлянином и требовать защиты римского права, словно он имеет истинную латинскую родословную. Где ни один император не может проследить свой королевский генотип свыше двух поколений. Где любой варвар может мечтать стать императором. Любой крестьянин, родившийся после смешения рас — как тот, который сейчас сидит на троне. Где любая зараженная шлюха может сидеть на троне рядом с ним и принимать почести истинно рожденного. В конце концов в Риме роль играют только способности. Это поклонение способностям над чистотой разрушит человечество. Не сдерживаемый, недисциплинированный генетический хаос разрушит планету и тысячи других. И в конце он не оставит ничего, кроме нечеловеческих монстров, чтобы загрязнять Вселенную.

Снова встряла Сати:

— Этого достаточно, Рана Шанга. Ты уже был выделен сверх всех других, за исключением малва. Не надо больше давить. Твоя задача в конце концов — подчиняться.

Шанга встал, пал ниц и вышел из комнаты.

Нанда Лал ждал его в покоях Татхагаты — в бывших покоях Татхагаты. Там также находились Дживита и Дамодара.

— Ты был прав, Рана Шанга, — сразу же начал Нанда Лал. — Это стало очевидно, как только я связал факты, уже имевшиеся у нас в распоряжении.

Теперь лицо начальника шпионской сети на самом деле напоминало лицо великана-людоеда.

— Несколько моих подчиненных понесут суровое наказание за то, что пренебрегли представить мне эти факты раньше.

Это означало увечье, возможно слепоту. Шанга не чувствовал в сердце никакой жалости к этим неизвестным подчиненным. Он не любил шпионов малва, даже компетентных.

— Какие имеются факты? — спросил он.

— Йетайский солдат — на самом деле член императорской стражи — исчез в Каушамби в ту ночь, когда убежал Велисарий. Он так и не вернулся в свое подразделение.

Дживита нахмурился.

— Я до сих пор не понимаю, почему ты считаешь этот факт таким важным, Нанда Лал, — сказал он. — Йетайцы — практически варвары. Их дисциплина…

— Абсолютно варварская, — перебил Шанга. — Я согласен с Нандой Лалом. Говорите, что хотите о варварстве йетайцев, господин Дживита. Но факт остается, что ни один йетайец — определенно не из императорской стражи — не посмеет отсутствовать на своем посту. Йетайца, который прибывает даже на день позднее, бьют палками, в результате чего он может стать калекой. Те, кто отсутствуют два дня, на самом деле становятся калеками. Три дня — отрубание головы. Четыре — сажание на кол. Пять дней или больше — на короткую палку.

Нанда Лал кивнул:

— Это имеет смысл. Йетайцы больше всего похожи на людей с запада, чем кто-либо еще у нас. Велисарий мог без труда сойти за йетайца.

— Он не говорит на языке, — запротестовал Дживита.

— Я не стал бы так уверенно это заявлять, — возразил Шанга. И добавил несколько виновато: — Велисарий — невероятный лингвист. Я сам обратил внимание, как быстро он стал бегло говорить на хинди и почти без следа акцента. Я никогда не слышал, чтобы он говорил…

Шанга замолчал и почти отвесил челюсть. И обратился к Нанде Лалу, эмоционально: