Татьяна Чернявская - Ферзи

Богатый опыт общения с данными подмастерьями подсказывал, что очутиться в районе боевых действий и не влезть в самый эпицентр эти двое не могут просто физически.

— Ред, — Арн вытащил из кармана болтун и быстро создав завесу неслышимости вызвал друга (нельзя сказать, что его личность не могла оказаться среди заговорщиков, но из всех претендентов он внушал наибольшее доверие), — что значит офанарел!?! Встать когда с тобой Глава разговаривает, младший Мастер! И побежишь, и упадёшь. А побежишь со своей группой в Селецы поискать какие-нибудь ниточки при появлении одного демона. Особое же внимание удели наличию в этом деле двух подмастерьев второй ступени: травницы и духовника. Да-да, жопа мира тебя ждёт с распростёртыми ягодицами. Не ной! Зуб даю, там будет весело!

Сквозь сон Эл расслышала хриплое дыхание, очень напомнившее ей о гипертонии и слабой лёгочной инфекции. Девушка блаженно улыбнулась и постаралась поглубже закопаться в постель, но к неудовольствию обнаружила, что простынь колется и норовит сбежать из-под пальцев, а одеяло вообще было утащено недругами в целях дискредитации противника. Решив не просыпаться назло врагам, травница смело закрыла голову руками, переворачиваясь на живот и с радостью вдыхая такие милые сердцу ароматы зёлок. Вот она лежит в своём флигеле, скорее всего на полу, раз уж так жёстко, рядом валяются приволочённые ночью травы, в спину светит проникающее в окно солнце и вот-вот раздастся голос мамы, зовущий завтракать, или ворчание тётки, требовавшей сейчас же выдать настойку от мигрени. Было так хорошо и уютно, даже ноющее после вылазки тело не доставляло больших неудобств, напоминая лишь о нагруженных мышцах, да потянутых связках. Ещё рано вставать, ещё совсем чуть-чуть…

Тонкое обоняние уловило крепкий запах тины, тухлых овощей и крепкого щелочного мыла, что продирало не только пятна на одежде, но и кожу на руках прачек. Такой гадости уважающая себя травница, что имела опыт в составлении косметических средств, в своём флигеле терпеть не намеревалась! Алеандр сурово подняла голову, собираясь отчитать за такое попустительство кого-нибудь и замела: над телом безмятежно спящей в обнимку со своим драгоценным (в прямом смысле слова) рюкзаком нависал неизвестный субъект и тянул свои грязные лапы к трепетной женской груди совсем нетрепетно выглядывающей в разорванный ворот рубашки. Эл смело бросилась на обидчика, но тот вместо того чтобы убежать, попытался увернуться, не слишком ловко опираясь на другое колено. И они сцепились! Даже не сцепились, сплелись, как прутья в корзине, когда ту роняют из гоночной ступы на россыпь камней и ещё прыгают сверку.

— Пусти, извращенец! — пищала полузадушенная девушка, пытаясь вывернуть лицо из-под чужой грязной рубашки.

— Сама такая! Не я тебя за зад мацаю! — возмущался скрюченный на земле парень.

— Да было бы за что мацать! — не осталась в долгу травница; рука оказавшаяся зажатой между чужих бёдер уже начинала неметь.

— Вот и не…

— Убью обоих! — яростно зарычали снизу, голосом духовника.

Голос хоть и принадлежал миловидной блондинке, пугал почище урчания желудка у разозлённой нежити: столько в нём было эмоций и не завуалированных обещаний. Травница попыталась тут же ретироваться с раздавленной подруги, но лишь ещё больше запуталась. Коварный тать, напротив, подался вперёд, с любопытством разглядывая перекошенную от гнева и тяжести физиономию духовника со светящимися от резкого пробуждения глазами.

— Ух ты! Они так всегда светятся или после того, как по голове стукнут? — вполне искренне восхитился парень, только что пальцем в глаз не потыкал, аки руки были заняты.

— В посмертии узнаешь, — зашипела духовник, подавляя желание немедленно впиться зубами в давящую на шею голень исключительно из природной брезгливости.

— Убрись, ирод! — заорала позабытая меж тем травница, чувствуя, как зажатая рука вот-вот станет рукой сломанной, и что было сил рванулась на спасительную свободу, не жалея челюстей своих.

С надрывным треском дешёвой материи клубок наконец-то распался, явив миру встрепанную и порядком помятую Валент, что сразу же принялась баюкать покалеченную руку, и давешнего вора в разорванной практически надвое рубашке. При дневном свете паренёк выглядел всё же немного приятнее, чем показался во время ночных подвигов. Старая, покрытая пятнами и заплатками рубашка была чистой, но выглядела так, будто сняли её с очень опрятного пугала или очень бедного путника, настолько обвисала на плечах и боках, хоть и была жутко коротка в рукавах. Штаны были всё-таки новее, хотя тоже могли похвастаться парочкой искусно заделанных заплат. Они сидели куда приличнее рубахи, пусть и не прикрывали крепких бледных лодыжек. Несмотря на свою ветхость, одежда была чистой, что как-то реабилитировало оборванца в девичьих глазах. Отмылся и сам вор, на проверку оказавшийся бледным, даже весьма болезненным пареньком со светлыми прямыми волосами и такими же бровями и ресницами. И если волосы Яританны имели сероватый оттенок, кажущийся русым, то странная шевелюра юного проходимца на солнце загоралась золотом, становясь бледно рыжей, подобно отварной морковке (заметила про себя Алеандр, не слишком жалующая себе подобных).

— Рыжий, как белка, — не найдя более умного и уместного комментария, брякнула первое пришедшее на ум Эл.

— На себя посмотри, свёкла кормовая, — угрюмо сощурился вор и поджал губы.

Первое получилось у него очень просто, поскольку распухшие от знакомства с осами веки оставляли лишь узкие щели, не позволявшие даже цвет глаз разглядеть. Второе оказалось проблематичнее, поскольку нижняя губа так же не избежала близкого общения с насекомыми и теперь бесформенной колбасой лежала на подбородке. Нос тоже распух, но, как догадалась травница по ярко-синим кругам вокруг глаз, по другой причине. При всей своей нелепости парень пытался сохранять достоянный вид, насмешливо задирая узкий подбородок.

— Эка тебя угораздило, болезный, — при виде потенциального пациента в девушке взыграла жалость, и она неосознанно потянулась к опухшему лицу юноши проверить степень воспаления. — Почему не смог с пчёлами помириться?

— Помиришься тут с ними, ага, — смягчился в ответ юноша, хоть от прикосновения и увернулся. — Когда сидишь по уши в речке, а эта ватага над головой носится, только о примирении и думаешь!

— А это? — Алеандр удалось ухватить-таки парня за подбородок и назидательно ткнуть в расцвеченный нос. — Тоже примирение? Или, может быть, это? — девушка потрясла в воздухе неловко перебинтованной кистью воришки. — Может, мне ещё следы примирения на тебе поискать? Знаешь, прежде чем лезть в драку, нужно хотя бы научиться драться!