Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст

Логирд произнес равнодушно:

— Вам виднее…

Он не успел договорить, я резко двинул рукой вперед, клинок пропорол некроманту горло. Кровь брызнула во все стороны, а он крутанулся на одном месте, зажимая руками рану, упал и забился на полу в конвульсиях.

Логирд произнес с сарказмом:

— Да, это вполне в духе христианского милосердия, о котором столько слышу.

— Милосердие применимо к людям, — возразил я, — а ты сам сказал, что это волк!

— Ну вот, это по-христиански, всегда найти виновного, а самому оставаться таким чистеньким… А вообще я удивляюсь христианам, честно!

— Чему?

— Вы только что убили человека, — напомнил он, — но мечтаете, чтобы с людьми в одном обществе мирно жили эльфы, гномы и даже тролли, что уж совсем ни в какие ворота… И как с ними уживетесь?

— С трудом, — признался я, — но будем уживаться, если хотим быть христианами. С точки зрения христианина, человек — это не нечто двуногое и без перьев… а идея…

— Идея? Как это?

Я объяснил путано:

— Человечность — это собрание всего лучшего, бесчеловечность — худшего. Потому хорошие тролли будут считаться человеками, а нехорошие…

— Троллями?

— Нет, — сказал я, — просто нечеловеками. Как и нехорошие люди. Все человечное будем лелеять, а бесчеловечное… ну, понятно, мы не совсем уж сладкие зайчики… Этот некромант точно мертв? Не поднимется?

— Ни в коем случае, — заверил он. — И никуда не денется, к сожалению, так что придумать что-то придется.

Я кивнул на женщин.

— А с ними?.. Если расскажут, нам несдобровать. Я христианский рыцарь, а все скажут, что продал душу черту!

— Дайте им еще вина, — посоветовал он. — Утром проснутся уверенные, что все приснилось. Причем, самое важное, всем будет сниться по-разному!

— Ого! Сделаешь?

Он произнес скромно:

— Это непросто, но я могу.

— Это дело, — сказал я. — Им одеться уже можно?

Он проговорил с сожалением:

— А это действительно нужно?

Я процедил сквозь зубы:

— Еще как! Я же не привидение!

— Ну, — сказал он нехотя, — пусть одеваются. Какой-то вы, сэр Ричард, слишком правильный.

— Правильный? — удивился я. — А меня тут некоторые обвиняют, что я весь и постоянно по бабам. А я уже и не помню, какие они… гм…

Вконец пьяные женщины не могли одеться, да и не хотели, одна все пыталась схватить Логирда и уверяла, что только с привидением еще не спала, пора бы лишиться девственности и с ним, другие начали петь похабные песни, две пустились в пляс, и Логирд зачарованно уставился на подпрыгивающие задницы и раскачивающиеся груди.

Доярка поспешно оделась, я перехватил ее укоряющий взор, в нем смиренное обвинение в подлом обмане, я вздохнул и сказал ей тихонько то, что обязан сказать в подобном случае мужчина:

— Это был всего лишь смотр… Чтоб все увидели, что ты — лучшая. Загляни ко мне вечерком в спальню? Я велю стражам пропустить.

Глава 10

Небо серое и набухшее, как вымя у давно не доенной коровы, воздух настолько влажный, что насекомые сперва летали совсем низко, а сейчас с намокшими крылышками уже и не пытаются подняться.

На всех башнях дворца гордо висят, как уши охотничьих собак, знамена с моим гербом, а еще их повесили и на городской стене по всему периметру. Глашатаи разъехались во все концы города с объявлением, что король Гиллеберд убит, а мощная группировка войск, что удерживала наступление вартгенцкой армии, сдалась на милость сэра Ричарда Завоевателя.

Сэр Вайтхолд распорядился послать гонцов в дальние земли Турнедо, а также к армии, что противостоит войскам Барбароссы и Найтингейла.

Я лично проинструктировал городских герольдов насчет того, что посягательств на чьи-то жизни не будет, просто сменилась династия, а также политика станет менее воинственной, а более… все поняли?

Они кивали и уверяли, что именно так и скажут. Я отпустил их, сам чувствую невероятное облегчение, хотя иногда и кольнет нечто с напоминанием, что убил благородного такого старика с седой головой и такой же бородой, но тут же другой голос кричит, что убил не старика, а монстра в обличье старика, и если не можешь этого понять, то иди коз пасти, а не пытайся править тем, что нахапал вольно или невольно.

Я велел уменьшить количество стражей во дворце, а тех, кто останется, переодеть в одежду прежних часовых: пышные красно-оранжевые одеяния, не стесняющие движений, а под них можно незаметно надевать кольчуги, хоть мелкоячеистые, хоть так называемые пластинчатые доспехи, что те же кольчуги, но пластинки идут внахлест, как рыбья чешуя.

Сэр Вайтхолд поморщился.

— Ваша светлость, — спросил он с укором, — это же одежда побежденных!

Я перекрестился и сказал благочестиво:

— Для Господа нашего все люди — его дети. А кто побежден… о том уже можно и забыть, сейчас это наши сограждане.

Он посмотрел, сперва слегка опешив, потом покрутил головой, на лице проступило непонятное выражение.

— Ваша светлость… Другому бы хватило на всю жизнь помнить, ликовать и праздновать, а вы уже эту победу оставляете за спиной?

Я сказал еще лицемернее:

— Господь велел не останавливаться, а крокодилить вперед и вперед, ибо для строительства Храма Небесного на земле и для живых ох как много еще работать…

Он поклонился.

— Да, ваша светлость!.. Но откуда набирать людей, чтобы удерживали власть на местах? Из Сен-Мари?

Я покачал головой.

— Какое Сен-Мари, там тоже все еще шатко, от любого ветерка может рухнуть. Из-за пиратов, Гандерсгейма и этого чертового Кейдана… Разве что из армландцев, что не пошли за мной в Сен-Мари? Это они туда не пошли, а сюда не придут, а прибегут со свирепой радостью и повизгиванием!..

Он подошел к окну, присмотрелся, я услышал бодрый стук колес, повозка явно полупустая, а сэр Вайтхолд обернулся ко мне со счастливой улыбкой на лице.

— Что, — спросил я с подозрением, — женщина приехала?

Он кивнул, с самым довольным видом потер руки, словно перещупал всех женщин во дворце и около, у него всегда такое выражение, в то время как вот сэр Клемент если и потирает когда ладони, то словно скатывает или соскребывает с них местную грязь.

— Ваша светлость!

— Да, сэр Вайхолд?

— Вам пора провести прием во дворце, — сообщил он с блестящими глазами и довольной рожей.

Я изумился.

— Вместо пира?

Он отшатнулся в праведном испуге.

— Как это вместо пира? Пир — это святое! Пир ничем заменить нельзя. Но вот после пира…

Я спросил в сомнении:

— Полагаете, уже пора?