Сергей Радин - Пойманные сном

- Мариша?

- Я здесь, - шёпотом откликнулась санитарка.

- Войди в палату.

Заранее передёрнув плечами, девчушка вздохнула и отважно шагнула в палату.

- Как тебе здесь? - шёпотом же спросил же Лёхин.

Мариша, словно к чему-то прислушиваясь, подняла вопросительные глаза. Потом нерешительно прошла по палате до окна и снова постояла. И так же нерешительно приблизилась к одному из "больных". Оглянулась на Лёхина.

- Как будто ничего нет.

Она сказала это удивлённо, словно не веря самой себе, но её до сих пор строго поджатый рот медленно и неудержимо расплывался в улыбке. Лёхин кивнул и быстро вышел из палаты - она за ним. У мягкой скамейки при выходе она постояла немного, наблюдая, как он обувается. И сторожась, как бы кто их не увидел. Пару раз Лёхин ловил её любопытный взгляд на сумку с невидимым для неё сосудом. И, наконец, медленно, словно хотела, но стеснялась кое-что сказать, проводила к двери, просто прошла за ним… Лёхин постоял у крыльца, ожидая реакции сумки, но дождался совсем иного.

- А вы в инфекцию пойдёте? - Мариша выскочила за ним, запыхавшись, будто всё-таки решилась на грандиозный поступок. - Вот было бы здорово! Я могу девочек предупредить! Они вас встретят! Ну, пожалуйста! Ой!..

Она неожиданно снова заскочила в отделение, а потом осторожно высунулась.

- Ой, я думала, там Нина Викентьевна идёт… Так я позвоню?

Лёхин сразу сообразил, что, спугнутая неизвестной женщиной, санитарка останется за дверью, поэтому быстро спросил:

- А где окно той палаты, где мы были? Пока звонишь, мне бы сбегать туда.

- А зачем?.. Это направо, до конца. И - первое окно за углом. - Кажется, Маришка (так хотелось её всё время называть) доверяла теперь Лёхину полностью. Вроде как: что бы ни сделал спаситель - всё во благо.

Перехватив сумку другой рукой, Лёхин поспешил за угол. Надо бы проверить, нет ли под окнами Зеркальщиков. В палате хоть и пусто, но они могут собирать негатив под окнами, как уже не раз приходилось убеждаться.

За углом больничного отделения он остановился и с облегчением ухмыльнулся: пересекая всё ещё зелёный, хоть и украшенный пожухлыми листьями газон, толпа леших-Палисадничих и одни явный домовой волоком тащили почти созревшего Зеркальщика. "Молодцы, - решил Лёхин, наблюдая за ними. - Сообразительные!" Они как-то умудрились перекатить его на плотную полиэтиленовую плёнку, и Зеркальщик довольно побулькивал, кажется, и правда думая, что с ним играют. Наверное, Зеркальщики глухие. Толпа, тащившая его, немилосердно ругалась, как только ни обзывая зловредное существо. А может, ругань тащивших вообще ему в кайф. Зеркальщик же.

Оглянувшись, Лёхин сразу нашёл взглядом мусорные ящики, куда он с Павлом выкинул одного Зеркальщика, и поспешил навстречу толпе Палисадничих.

- Бог в помочь! Давайте-ка и я помогу!

Толпа остановилась и разинула на него бородатые рты. Но Лёхину объясняться уже некогда. Он быстро дошагал до плёнки с Зеркальщиком (паранормальный народ раздался в стороны), прихватил её края и поднял существо. Получилась небольшая такая труба. Пришлось прихватить ещё и со стороны головы, чтобы тот не вывалился, иначе, будучи расплывчато-мягким, он мог запросто выпасть из импровизированного пакета. Вот так, держа в одной руке сумку с заветным сосудом, в другой - пакетище с ворочающимся Зеркальщиком (как же: стиснули беднягу со всех сторон), Лёхин быстро добрался до контейнера и, поднатужившись, зашвырнул удивлённо булькнувшую сущность в ящик.

Обернулся и чуть не подпрыгнул, испугавшись, что наступит на живое. Толпа Палисадничих, заворожённая необычным человеком, оказывается, шла следом и слишком близко. Почти под ногами.

- Ты пошто… - нерешительно начал единственный среди них домовой и запнулся. - Ты, мил человек, кто будешь?

- Алексей Григорьич я, - вздохнул Лёхин. - Вижу немножко, вот и помогаю, когда могу. Вы уж извините, но мне…

- Лексей Григорьич, а покажь-ка, что в сумке у тебя, - неожиданно попросил один из Палисадничих - кажется, самый старый из всей толпы: его борода и волоса, пробивавшиеся из-под шляпы, сияли чистым белым цветом. - Ненадолго, - утешительно добавил он нахмурившемуся Лёхину.

И тот показал: нагнул сумку и раскрыл ручки.

Белобородый Палисадничий с достоинством кивнул.

- Ну, Лексей Григорьич, за то, что уважил и показал, дам-ка я тебе вещичку одну. Ты руку-то протяни да не боись - много времени не займёт…

Лёхин оглянулся - никого. И, присев перед белобородым, протянул ему руку. Уже знал: что бы ни предложили паранормальные народы - лучше не отказываться. Не сегодня - завтра пригодится. Все, как один, вещие. Что-нибудь, да знают наперёд.

Старый Палисадничий отодвинул рукав куртки и повязал на кисть человека какую-то жёсткую тесёмку, сложенную вдвое. Присмотревшись, Лёхин понял, что это древесная кора. Наверное, липовая, вон, махрится немного. Но времени и в самом деле нет. Он поднялся и извиняющимся тоном сказал:

- Мне - бежать.

- Скатертью ровной дорога! - хором ответили Палисадничие, а домовой помахал рукой.

37.

К вечеру Лёхин уже падал с ног, стал нервным - и, возможно, оттого ещё более чувствительным к движению тряпичных ручек в ладони. В основном день состоял из беготни и уговоров. После больницы "скорой помощи" самым сложным оказалось звонить в те квартиры, к дверям которых его тащила сумка.

После некоторой практики, наработанной в первых трёх квартирах, в четвёртой Лёхин сообразил: попросил взволнованных и счастливых хозяев черкнуть ему грамотку, что тип с дряхлой сумкой и впрямь "умеет оказать благотворное влияние на больного человека, впавшего в состояние, близкое к коме".

В пятой квартире он потерял уже меньше времени, чем в остальных. И здесь же его осенила гениальная идея: попросил хозяев и этой квартиры оставить запись на листе бумаги. Благодарные хозяева не только выполнили просьбу, но от себя ещё добавили номер своего домашнего телефона, дабы недоверчивые могли переговорить со счастливцами и удостовериться, что Лёхин не шарлатан, а спаситель.

Уже после обеда он заметил, что сумка ведёт его в основном по обеим сторонам дороги, которая является прямым продолжением идущих один за другим трёх мостов. То есть сначала он пошёл по одной стороне улицы, а затем, спустившись к перекрёстку и перейдя дорогу, - по другой. Мельком поразмыслив над географией, он сообразил, что последним в его путешествии станет дом профессора. Если сумка пожелает туда пойти.

Шишики к обеду приуныли. Сначала сидели на плечах человека и с огромным удовольствием глазели на новые места. Время от времени Лёхин слышал скрипучие переговоры - кажется, "помпошки" что-то активно обсуждали. Наверное, городские виды. Но к обеду… Замолкли оба, уже никак не реагируя на изумление всех встреченных домовых: "Батюшки! Человек с двумя Шишиками!" Хотя до обеда "помпошки" в ответ на реплики важно задирали носы. Или переели впечатлений, или выдохлись, воспринимая новьё слишком бурно. Так что сидели на плечах, нахохлившись, осоловело и безучастно глядя в пространство.