Серж Брюссоло - Запретная стена

Не обращая внимания на усталость юноши, а также раны и ушибы, которым покрывалось его тело в результате этих испытаний, они доводили его до предельного изнеможения, сердясь и раздражаясь, когда он имел наглость останавливаться, чтобы немного перевести дух.

К концу первого дня «посещений» у Ната почти не осталось живого места — сплошные шишки, ссадины и синяки. Трижды дело едва не закончилось переломами рук и ног, а из-за жестокой судороги в ногах после пятидесятого заплыва в бассейне он чуть не утонул.

Сигрид повезло не больше. Многочисленные посетительницы, нескончаемой чередой сменявшие друг друга в ее голове, заставляли ее бесконечно краситься, причесываться, танцевать… так что к вечеру слой румян на ее лице оказался таким толстым, словно ее пытались замуровать заживо. От тысяч взмахов щеткой кожа на голове воспалилась и болела, а танцы оставили ей болезненное растяжение в правой лодыжке.

Одним словом, завтрашний день не сулил им ничего хорошего.

— Они совсем чокнутые, — негодовал Нат, промывая свои ссадины. — Один из них хотел заставить меня спрыгнуть с крыши! Похоже, они воображают, будто я — сверхчеловек, обладающий невероятными физическими способностями. Видимо, они совсем забыли, что возможности человеческого тела не безграничны.

— Долго мы в таком ритме не продержимся, — вздохнула Сигрид. — Если мне и дальше придется столько причесываться, как сегодня, недели через две я стану совсем лысой.

— Флавию Мерко следовало бы попросить их угомониться, но, боюсь, дальше будет хуже. Я почувствовал в них сильное возбуждение… довольно двусмысленное возбуждение.

— Ты хочешь сказать… сексуальное?

— Да. Посещая нас, осваиваясь в нашем теле, они чувствуют пробуждение забытых желаний. Восстанавливая телесную память, они стремятся получить еще больше человеческих ощущений. Мне это не нравится. Боюсь представить, куда это нас заведет.

На следующий день изматывающий марафон возобновился.

Желающих было столько, что время каждого «посещения» пришлось сократить вдвое. Иногда посетители начинали сами путаться в командах. Забыв, каким образом можно заставлять тело двигаться, они начинали действовать на разные зоны мозга юноши наугад, на манер пользователя-новичка, который, не имея под рукой инструкции, начинает давить на все кнопки подряд, с интересом глядя, «что из этого получится»… В таких случаях Нат становился жертвой нелепых, неконтролируемых действий: он вскакивал, садился, почесывался, падал ничком на землю, лаял, извивался или кидался головой вперед на стену. Уже к полудню брови у него распухли, лицо было перемазано кровью, а левое ухо оказалось наполовину оторвано.

Флавию, надзиравшему за тем, как проходят визиты, пришлось неоднократно вмешаться, чтобы изгнать особо небрежных «пользователей» из сознания юноши.

— Хватит! — приказывал он. — Вы же его сломаете. Освободите место, другие ожидают своей очереди… Еще раз напоминаю вам, что эта игрушка очень хрупкая; если она испортится, мы не сможем ее починить.

После целой недели такого обращения Сигрид и Нат оказались в состоянии полнейшего физического упадка. Они пожаловались Флавию, который заметно растерялся.

— В самом деле? — удивился он. — Вы настолько уязвимы? Именем богов, вынужден признаться, что я порядком подзабыл, что значит иметь тело… Это весьма досадно, поскольку число заказов на посещение продолжает неуклонно расти. Вас хотят попробовать буквально все. Вы превратились в невероятно модное развлечение… Однако оно должно получить развитие.

— Как это — развитие? — простонала Сигрид.

— Немного более в сторону чувственности… в сторону сексуальности, если угодно, — пояснил Мерко с явной неохотой. — Некоторые из моих соплеменников скучают по своим былым любовным утехам и хотят восстановить в памяти те ощущения.

— Что? — вскричала девушка. — Они что, хотят, чтобы я переспала с Натом?

— Да, в некотором роде, — согласился Флавий. — Но могу вас заверить, что для вас это пройдет незаметно, минуя ваше сознание.

— Минуя сознание?

— О да, поскольку ваше собственное «я» будет усыплено, как под наркозом, и все будет происходить во время вашего «сна». Ваши посетители и сами не хотят, чтобы вы, так сказать, наблюдали за ними в это время, так что придется уважать их право на личную жизнь. Они не желают, чтобы вы постоянно бодрствовали и подглядывали за ними, в то время как они предаются интимным развлечениям…

Сигрид вскочила на ноги, вытаращив глаза.

— Да это же просто бред какой-то! — задохнулась она. — Ведь все эти «развлечения» будут происходить с участием моего собственного тела!

— Знаю, знаю, — проворчал Мерко, — все это довольно деликатные материи, но я не могу обидеть наших клиентов, это может быть довольно рискованно. Итак, на время всех телесных контактов ваше сознание будет отключено, и вам будет казаться, что вы просто спите. Вашими телами воспользуются люди, которых вы не знаете… как будто вы на время дадите поносить вашу одежду.

— Но это отвратительно! — вскипел Нат. — Это похоже на изнасилование!

— Не надо преувеличивать, — хмыкнул Флавий. — Я исследовал твое сознание, мой мальчик, и мне доподлинно известно, что ты сам испытываешь желание соединиться с этой женщиной. А я, как видишь, предоставляю тебе возможность сделать это. Уверен, твоему телу этот опыт доставит удовольствие!

— Но в этом все и дело! Моим телом будут пользоваться десятки незнакомцев! Это буду не я! А значит, это самое настоящее изнасилование!

— Хватит! — отрубил Флавий, чей тон внезапно стал жестким и властным. — Выбора у вас нет. Если хотите остаться в живых, извольте угождать публике! Не забывайте, что у вас много врагов. Не далее как сегодня утром один из них потребовал, чтобы вас мысленно принудили к самосожжению. Вы ведь этого не хотите, верно?

Бросив эту угрозу, он удалился. Нат и Сигрид уставились друг на друга.

Нат едва открыл рот, чтобы что-то сказать, как девушка движением руки остановила его.

— Не стоит извиняться, — прошептала она. — Давай вести себя как взрослые люди. Если хочешь знать, мне наплевать на это. Для меня ты всегда был товарищем, не более того, так что я от этого не умру. Давай попытаемся пройти через это с должным хладнокровием и не будем больше об этом говорить. Если у нас и в самом деле не останется никаких воспоминаний о происшедшем, можно смело считать, что ничего и не произошло. Вот и вся история.

Но, несмотря на столь решительно декларированное благоразумие, установившаяся между ними мучительная неловкость не дала им заговорить друг с другом весь вечер.