Вера Петрук - Индиговый ученик

– Какая это масть? – спросил он у Ола, который оказался рядом. Беркут с Фином переговаривались с каким-то керхом, обильно используя словечки из керхар-нарага. Арлинг даже не пытался их понять.

– Чего?

– Какой цвет у этой лошади? – терпеливо повторил Арлинг, указав на кобылу, которая стояла ближе всех. Он выбрал ее наугад, не став тратить время. Выбор в его случае был действием, лишенным смысла.

– Эээ, рыжая, – неуверенно протянул Ол. – С белыми пятнами на боках и спине.

– Значит, пегая, – заключил Арлинг. – У нас в Согдарии эта масть считается редкой. Что ж, на ней и поскачем. Эй, я готов!

Он уже хотел забраться в седло, как Ол дернул его за рукав:

– У тебя что-то выпало из кармана. Какой-то камешек.

– Правда? – удивился Арлинг, и, опустившись на пятки, пошарил вокруг себя рукой.

Вскоре пальцы наткнулись на гладкий кусочек гальки – совершенно мокрый. Будто он лежал в луже, а не на сухом горячем песке рынка. Регарди недоуменно покатал его между ладоней, и только когда по ним обильно заструилась вода, вспомнил, почему камень показался ему знакомым. То была «Слеза Нехебкая», которую когда-то дала ему Атрея, чтобы он мог уговорить имана взять его на обучение. Камень так и остался лежать забытым в кармане. И сейчас каким-то образом оттуда выпал. Регарди уже давно не верил в случайности, поэтому подниматься с колен не спешил, раздумывая, какую пользу можно было извлечь из случившегося.

– Молишься, северянин? – не удержался от замечания Фарк. – Правильно делаешь. Я вспомню о твоей храбрости, когда вышибу тебя из седла. Но будет больно. С этим ничего нельзя поделать.

– Не поднявшись на гору, не узнаешь неба, – смиренно ответил Арлинг, вспомнив одну из излюбленных поговорок имана.

Больше они с Фраком в тот день не разговаривали.

«Самое сложное – это сесть на лошадь», – сказал себе Регарди, подходя к пегой кобыле. Итак, настало время кое-что вспомнить из ненавистного прошлого. Проверить стремена, перекинуть повод на шею коняге – это было легко. Дальше – труднее. Арлинг чувствовал, как ему в спину уставились сотни глаз. Так смотрят на петуха, которым собрались накормить ярмарочного льва. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как шум толпы сливается в один голос. Но прежде чем игра началась, в воздухе повис обрывок разговора двух неизвестных людей, который врезался ему в память, сложно нож в мягкую глину.

– Кто этот парень с повязкой на глазах?

– Ученик имана. Из Школы Белого Петуха.

Вот тогда он и понял, что не имел права на ошибку. Арлинг еще никогда не осознавал себя и свое место в мире так четко, как сейчас. Не сын Канцлера, не слепой, не северянин, не Арлинг Регарди. Ученик имана. Вот кем он стал. И вот, кем хотел остаться.

Взявшись за гриву с поводом левой рукой и ухватившись за заднюю луку седла правой, он толчком взлетел на лошадь, чувствуя, как его переполняют сила и уверенность. Один конец повода пропустить между безымянным пальцем и мизинцем, а его свободный конец зажать между указательным и большим пальцами. Кисти рук держать вертикально, вплотную друг к другу. Простые правила вспомнились легко, словно он услышал их накануне. Погладив пегую по шее, Регарди почувствовал, как лошадь отозвалась, дружелюбно мотнув головой в его сторону. Это был хороший знак.

Но полет его чувств и мыслей испортил Финеас.

– В тебе есть все кроме разума, Арлинг, – сказал он, придерживая повода пегой. – Ты хоть подумал, в какую сторону собрался скакать?

«Нет, об этом я как раз и не думал», – пронеслось в голове у Регарди, который от одних этих слов почувствовал себя на земле.

«Но ведь для этого у меня есть ты, Финеас».

– Я уже отправил Беркута в конец улицы, – не разочаровал его лучший ученик. – Он будет петь, а ты слушай и скачи на его голос. И еще. Эти лошадки – горячие штучки. Им не нужно толчков, чтобы перейти на рысь и галоп. Достаточно освободить повод.

– Не волнуйся, Фин, – небрежно бросил Арлинг, стараясь изобразить на лице самое спокойное выражение, на какое был способен. – Я ослеп, но не потерял память. Лучше пригляди, чтобы наши корзины не растащили, пока я буду добывать нам победу.

Наверное, с большим бахвальством сказать было уже нельзя. Но он сделал это специально и совсем не для Финеаса. Как никогда раньше, ему нужно было в себя поверить.

– Керхарееег! – крик пронесся над рынком, словно молитва жреца над склоненными спинами верующих. Сердце Регарди гулко стукнуло, но тут раздался голос Беркута, затянувшего песню на другой стороне ряда, и времени на страх не осталось.

Началось. Арлинг пришпорил лошадь и почувствовал, как застучало в висках. Финеас не соврал: стоило ему слегка сжать ноги, как пегая рванула вперед, едва не опрокинув его на землю. Было бы обидно упасть в самом начале. Однако восстановить равновесие удалось почти сразу. Наверное, вспомнились уроки имана на столбе Огненного Круга, хотя, возможно, сказались навыки прошлого. В конце концов, он болел лошадьми с тех пор, как научился ходить.

Заставить себя освободиться от мыслей оказалось труднее, чем удержаться в седле.

Пусть его голова будет пуста, как ствол старого дерева, выскобленного ветрами и временем. Пусть его сердце будет свободно от тревог и сомнений. Пусть он ничего не чувствует и не слышит. Ничего кроме песни Беркута, которая звучала все громче:

Развей, ветер, мою тоску,

Не дуй, ветер, под небом,

Ты подуй над землей

Подуй над песками, барханами,

Подуй потихоньку, ласково,

Неси ветер свои струи потише,

Подуй над могилой моей возлюбленной.

Несмотря на жару и усилия, которые ему приходилось прилагать, чтобы не свалиться, Арлинга прошиб холодный пот. Ну и песню выбрал мальчишка! Это был подлый удар, который он ему припомнит. Позже. Когда закончит с одним назойливым кучеяром, приближение которого было неизбежно.

Фарк догонял быстро, но Регарди пошел на хитрость, которая позволила ему оторваться и выиграть время. И хотя у себя дома в подобных играх он не участвовал, зато не раз видел, как соревновались мальчишки в Мастаршильде. И, как оказалось, хорошо все запомнил. Обычно новичок пытался направить лошадь немного в сторону от догоняющего, чего и ждал от него Фарк, сразу повернувший коня под острым углом, чтобы перехватить убегающую «землю». Но Арлинг поступил иначе и рванул на сближение, разминувшись с Фарком буквально на секунду. «Карп» такого маневра не ожидал, и начало скачки было выиграно.

Все шло хорошо, если бы не голос Беркута, который раздавался так отчетливо, словно они находились в огромном пустом храме с прекрасной слышимостью.