Сергей Лукьяненко - Сумеречный дозор

Гесер одобрительно кивнул.

Я на миг закрыл глаза.

Нежить.

У него нет чего-то, что мы для простоты называем. душой.

Какой-то составляющей, неуловимой даже для нас. Иных. С самого раннего детства — спасибо родителям-вампирам. Он рос, участковый врач слушала его сердце и восхищалась здоровьем мальчика. Он превратился из мальчика в мужчину и ни одна девушка не сказала, что его губы холодны при поцелуе. Он мог бы иметь детей — самых обычных детей от самой обычной человеческой женщины.

Но все это — не-жизнь. Все это взаймы, все это украдено — и когда Костя умрет, его тело мгновенно рассыплется в прах… потому что оно давным-давно мертво.

Мы все приговорены к смерти с самого рождения.

Но мы, хотя бы, можем дожить до смерти.

— Оставьте нас с Антоном, — произнес Гесер. — Я попробую его подготовить.

Я слышал, как встали Завулон и Эдгар. Вышли в коридор, закрылась дверь. Что-то зашелестело — видимо, Гесер прикрыл нас от наблюдения. А потом спросил:

— Переживаешь?

— Нет, — я покачал головой, так и не открывая глаз. — Размышляю. Костя ведь, все-таки, пытался вести себя не как вампир…

— И до чего додумался?

— Он не выдержит, — я открыл глаза и посмотрел в лицо Гесера. — Он не выдержит, сорвется. Физиологическую потребность в живой крови он сумел погасить, а вот все остальное… он не-живой среди живых и тяготится этим. Рано или поздно Костя сорвется.

Гесер ждал.

— Он уже сорвался, — сказал я. — Когда убил Витезслава и инквизиторов… один из инквизиторов был Светлым, верно?

Гесер кивнул.

— Я все сделаю как надо, — пообещал я. — Мне жалко Костю, но тут уж ничего не поделать.

— Я в тебя верю, Антон, — сказал Гесер. — А теперь спрашивай то, что ты действительно хотел спросить.

— Что вас держит в Ночном Дозоре, шеф? — спросил я.

Гесер улыбнулся.

— Мы все, по большому-то счету, одной грязью мазаны, — сказал я. — Мы боремся не с Темными, мы боремся с теми, кого и Темные-то отвергают… с психопатами, маньяками, беспредельщиками. По понятным причинам таких больше среди вампиров и оборотней. Так ведь и Темные… Дневной Дозор ловит тех Светлых, кто хочет разом всех облагодетельствовать… по сути — тех, кто может раскрыть людям факт нашего существования. Инквизиция… она вроде бы над схваткой, а на деле — следит, чтобы Дозоры не восприняли свою функцию всерьез. Чтобы Темные не стали стремиться к формальной власти над миром людей, чтобы Светлые не стали искоренять Темных начисто… Гесер, Ночной и Дневной Дозоры — это дне половинки одного целого!

Гесер молчал. Смотрел на меня и молчал.

— Это… специально так было задумано? — спросил я. И сам же себе ответил: — Да, наверное. Молодежь, только что инициированные Иные — могли бы не принять общий для Светлых и Темных Дозор. Как же так — идти в патруль с вампиром! Я бы сам возмутился… И вот — созданы два Дозора, низшие чины с азартом ловят друг друга, руководство интригует — от скуки и ради поддержания формы. А начальство-то общее!

Гесер вздохнул и достал сигару. Срезал кончик, закурил.

— Я, дурак, все время думал, — пробормотал я, не отрывая взгляда от Гесера. — Как вообще мы существуем? Вот Дозор Самары, вот Дозор Великого Новгорода, вот Дозор поселка Киреевский Томской области. Все вроде бы самостоятельны. По сути — при всех проблемах бегут к нам, в Москву… Хорошо, это не оформлено де-юре, но де-факто — Московский Дозор руководит Дозорами всей России.

— А также трех государств СНГ… — пробормотал Гесер. Выпустил клуб дыма. Дым стал собираться в воздухе плотный густым облаком, не расползаясь по купе.

— Хорошо, а что дальше? — спросил я. — Но как взаимодействуют независимые Дозоры России и, к примеру, Литвы? А России, Литвы, США и Уганды? В человеческом мире все понятно, у кого дубинка больше и кошелек толще — тот и заказывает музыку. Но ведь российские Дозоры покруче американских! Я даже думаю…

— Самый сильный Дозор — французский, — скучным голосом сказал Гесер. — Сильный, хоть и крайне ленивый. Удивительный феномен. Не можем понять, с чем это связано — ну не с потреблением же сухого вина и устриц в немыслимых масштабах…

— Дозорами правит Инквизиция, — сказал я. — Не споры разрешает, не отступников наказывает, а именно правит. Дает разрешение на те или иные социальные эксперименты, назначает и снимает руководство… переводит из Узбекистана в Москву… Есть Инквизиция — и у нее есть два рабочих органа. Ночной и Дневной Дозоры. И единственная цель Инквизиции — сохранение существующего статус-кво. Потому что победа Темных или Светлых — это все равно поражение Иных в целом.

— Что дальше, Антон? — спросил Гесер.

Я пожал плечами.

— Дальше? А дальше ничего. Люди живут своей маленькой людской жизнью. Радуются маленький людским радостям. Кормят нас своим теплом… и поставляют новых Иных. Те Иные, у кого амбиций поменьше — живут почти обычной жизнью. Только сытнее, здоровее и дольше, чем обычные люди. Те, кому неймется, кому хочется схваток и приключений, идеалов и борьбы — идут в Дозоры. Те, кто разуверился в Дозорах — идут в Инквизицию.

— Ну и? — подбодрил меня Гесер.

— Вы-то что делаете в Ночном Дозоре, шеф? — спросил я. — Не надоело… за тысячи лет?

— Допустим, мне до сих пор нравятся схватки и приключения.. — произнес Гесер. — А?

Я покачал головой:

— Нет, Борис Игнатьевич. Не верю. Я вас видел… другим. Слишком усталый. Слишком разочарованным.

— Тогда предположим, что я все-таки хочу покончить с Завулоном, — спокойно сказал Гесер.

Я подумал секунду:

— Тоже не выходит. Сотни лет… кто-то из вас уже прикончил бы другого. Завулон тут говорил, что магия — как удар шпаги. Так вот, вы не на шпагах деретесь, а на спортивных рапирах. Обозначаете укол, а не протыкаете врага.

Гесер помедлил и кивнул. Еще одна плотная струйка дыма вонзилась в сизое табачное облачко.

— Как ты думаешь, Антон, а можно прожить тысячи лет и по-прежнему жалеть людей?

— Жалеть? — уточнил я. Гесер кивнул:

— Именно жалеть. Не любить — не в наших силах любить весь мир. Не восхищаться — мы слишком хорошо знаем, что это такое — человек.

— Жалеть, наверное, можно, — кивнул я. — Но к чему ваша жалость, шеф? Она пуста и бесплодна. Иные не делают человеческий мир лучше.

— Делаем, Антон. Как бы там ни было, но делаем. Поверь старику, который многое повидал.

— Но все-таки…

— Я жду чуда, Антон.

Я вопросительно посмотрел на Гесера.

— Не знаю, какого именно. Что все люди обретут способности Иных. Что все Иные вновь станут людьми. Что однажды, все-таки, деление пройдет не по признаку «человек или Иной», а по признаку «хороший или плохой», — Гесер мягко улыбнулся. — Совершенно не представляю, как такое может произойти и произойдет ли когда-либо. Но если это все-таки случится… я предпочту быть на стороне Ночного Дозора. А не в Инквизиции — могучей, умной, правильной, всемогущей Инквизиции.