Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева
— А, Гоша, так это ты его сосед? — отец улыбнулся. — Что ж, хоть с этим повезло. Познакомился уже с моим сыном?
— Сыном? Кирилл ваш сын?
— Мой, — согласился отец. Кир так и не понял, жалеет он об этом факте своей биографии или просто принимает как данность. — Ну, что ж, тогда я пойду. А ты, Кирилл, смотри, завтра не проспи у меня. Чтоб, когда я пришёл, уже был готов, понял? Даже раньше за тобой зайду. В семь. Тебе ж ещё спецовку подобрать надо.
— Как спецовку? — Гоша растерянно захлопал глазами. — Кирилл же медбрат.
— Он ещё тот… медбрат, — пробурчал отец. — Временно переведён под моё начало в связи с нехваткой рабочей силы. Всё, мальчики. Идите ужинать. Ты ведь, Гошка, ещё не ужинал, я знаю. Ну и моего оболтуса до столовки проводи.
Он встал, тяжело вздохнул, положил руку Киру на плечо.
— Ты уж постарайся хоть тут вести себя прилично и никуда не влипать. И так наворотил порядочно.
Дверь в комнату в который раз захлопнулась, на этот раз за отцом Кирилла.
— Ух ты! Что же ты не сказал, что ты сын Шорохова? — тут же затараторил Гоша. — Хороший у тебя отец. Бригада Ивана Николаевича у нас тут самая лучшая. Передовая. Они нас просто выручили, без них мы бы график не выдержали. Значит, по вечерам будем вместе работать. Это же здорово, Кирилл! Ну так чего, пошли в столовку?
Кир рассеянно кивнул. Гоша с его восторженностью и каким-то дурацким энтузиазмом немного раздражал, но, в целом был вполне Киру симпатичен. И, может быть, всё и удачно складывается. Главное пока Савельеву на глаза не попадаться, а там…
— Ну пошли, — Кир улыбнулся, и на Гошином лице расцвела ответная счастливая улыбка.
Глава 16. Борис
По дороге в столовую, где Борис надеялся найти Павла, Егор Саныч, осторожно подбирая слова (старый доктор, судя по всему, мало кому доверял в этой жизни), рассказал ему о том, как так получилось, что он подменил документы Кириллу Шорохову и притащил парня сюда. Борис выслушал и в который раз поймал себя на мысли, что парень явно родился в рубашке. Он не просто не умер на том заброшенном этаже от побоев и потери крови — хотя такой финал был наиболее закономерным, — но был обнаружен, доставлен в больницу, попал в руки знакомому доктору, который вывел его из-под очередного удара, потому что случайно, часом раньше в этой же больнице скончался от огнестрела другой пацан, то ли одногодка Кирилла, то ли вообще его приятель — тут Борис особо не вникал. Но сам факт такого потрясающего везения Литвинова восхищал, и Кирилл Шорохов, несмотря на то, что его собственной заслуги во всём этом не было (наоборот, парень словно нарочно попадал в такие ситуации), нравился Борису всё больше и больше.
А вот Павел его симпатий к дружку своей дочери не разделял, кривился всякий раз, когда Борис вольно или невольно о нём упоминал. Так что Савельев вряд ли обрадуется появлению пацана на станции, скорее — наоборот. Литвинов усмехнулся, представив себе Пашкину реакцию на это неожиданное явление. Да, пожалуй, с этой информацией лучше повременить, тем более, что сейчас есть кое-что поважнее. Мельников.
…Егор Саныч свой короткий рассказ про Кирилла закончил и замолчал. Шёл рядом, недовольно хмурясь, изредка кидая по сторонам любопытные взгляды. Борис вспомнил, как тогда, в больнице у Анны, этот маленький щуплый доктор, которого Кирилл привёл к раненому Савельеву, отшатнулся от Бориса, бросил в лицо какие-то обидные слова, кажется, назвал негодяем и подлецом. Что ж, в чём-то он, разумеется, был прав, этот доктор. Ангелом Борис никогда не был, и по большому счёту, ему всегда было плевать на то, какие чувства он вызывает у окружающих. Впрочем, если он правильно помнил, то Савельев вызвал у доктора не менее негативную реакцию. Видимо, старый врач принадлежал к тем, кто не любит власть в принципе, считая всех, кто там находится, негодяями и подлецами по определению. Но это не помешало ему выполнить свой долг и вытащить Пашку с того света. И это — хорошо. Потому что сейчас их личные симпатии и антипатии — не главное. А главное другое. Главное — держаться вместе перед лицом общей опасности.
Борис скосил глаза на доктора. Интересно, что же такое просил передать Мельников? Какую такую информацию? И зачем? Вот это и был основной вопрос, над которым стоило поразмыслить.
Предательство Мельникова больно кольнуло Бориса по самолюбию — он воспринял это как свой личный просчёт. Ведь именно он, Борис, отстаивал его кандидатуру в их постоянных спорах с Савельевым, а сам Савельев, напротив, сомневался и Олегу не доверял. И то, что Пашка в очередной раз оказался прав, коробило Бориса, сидело занозой, рядом с другими такими же мелкими занозами. А теперь вдруг неожиданный поворот. Предатель Мельников или нет? Если предатель, то зачем ему приспичило посылать этого врача? Чтобы заманить их в ловушку? Что ж, возможно. А если нет? Если Мельников всё ещё на их стороне?
Борис задумался, стремительно прокручивая в голове то, что знал. Из беседы с Зуевым, старшим из бригады прибывших медиков, стало понятно, что Олег свою должность сохранил. А раз так — мог воспользоваться этой возможностью, передать кое-что. Даже не просто мог, а обязан был это сделать. И сделал. Но все эти умозаключения не давали ответа на главный вопрос: предатель Мельников или нет? На чьей стороне играет? Стоит ли ему доверять?
Интуиция подсказывала, что Мельников — союзник ситуативный. Особой любви ни к Савельеву, ни к самому Борису, Олег не испытывал и никогда этого не скрывал. Он всегда вёл свою игру, выбирая того, на чьей стороне меньшее зло. Значит, надо думать, что для Олега важно сейчас. Тот же Зуев коротко сообщил, что закон, приостановленный Павлом, снова вступает в силу. А Олег всю свою жизнь положил на борьбу с этим законом, он и Павла-то принял только тогда, когда тот отказался от него — до этого же ходил в непримиримых врагах. То есть, получается, что на стороне Ставицкого Мельников быть не должен. Но при этом министром-то его назначили, тогда как Величко не просто отстранили, а
