Марина Дяченко - Скрут
Воспоминание мгновенно поблекло, сжалось, обмякло, как упавший с дерева лист. На его место прорвалось какое-то другое, запретное – Игар сделал усилие и загнал его в темные глубины памяти. Навсегда.
Достаточно, что имя ее…
– Тиар, – хрипло сказала Илаза, и это было первое ее слово. – Где Тиар.
– Ее нет…
– Не может быть, – голос Илазы звучал ровно и глухо, так могла бы говорить ожившая каменная статуя. – Не может быть. Где она.
– Ее нет…
В этот момент, не доходя до Илазы нескольких шагов, он спиной ощутил чужое присутствие.
И на какое-то время Илаза перестала существовать.
Медленно, будто боясь ненароком вывихнуть шею, Игар обернулся.
Тени не было видно – но Игар знал, где она. В густой кроне приземистого, еще полностью зеленого дуба.
– Ее нет, – повторил он в третий раз. – Я не нашел ее. Делайте со мной, что хотите.
Ему сразу сделалось легко. Потому что все, что нужно было сделать, сделано, и все, что нужно было сказать, сказано. Сейчас можно попросту сесть на травку и немножко отдохнуть.
Он улыбнулся. Не хватало, чтобы именно сейчас его разобрал его идиотский, не ко времени смех…
– Зачем же ты приперся, – сказала за его спиной Илаза.
Нервный смех оборвался.
– Зачем?.. – голос ее задрожал. – Ты… ты ничтожество. Тряпка. Ты втравил меня… обрек меня… а теперь не смог даже… даже… она всхлипнула, и этот всхлип судорогой прошелся по всему ее телу.
Он хотел сказать ей что-то. Он хотел подойти и обнять – но не послушался язык и отказали ноги.
– Ты… – Илазу трясло, она входила в свою истерику, как нож входит в масло. – Ты… зачем ты пришел один?! Чтобы я еще раз полюбовалась на твою сопливую рожу? Зачем ты притащился, если ты не привел Тиар?! Слизняк… Куда я смотрела, когда купилась на твои сказки о любви… о благородстве… такова она, твоя хваленая любовь?!
Игар смотрел туда, где среди темных дубовых ветвей терялась другая темнота. Источающая взгляд.
– Отпустите ее, – сказал он неожиданно для себя. – Что даст теперь ее смерть? Видит Птица, я сделал все что мог – ради нее, своей жены… Если хотите мстить – мстите мне, она-то в чем виновата?
Илаза на мгновение примолкла, чтобы тут же захлебнуться презрением:
– Чего стоит теперь твое показное благородство? Чего стоит твое вранье, чего стоит твоя поза? Хочешь умереть героически? Не прокатит – умрешь, как червяк! Мокрица! Сопливая тварь!..
Она выискивала самые гадкие и самые страшные ругательства. Она называла его самыми отвратительными именами; потом упала на землю и забилась в рыданиях. Наверное, следовало напоить ее водой из ручья, но Игар не мог сойти с места.
– Не молчите, – шепотом сказал он темной кроне дуба. – Делайте что-нибудь… Взялись убивать – убивайте… Но только Тиар от этого не появится…
Тишина. Только отдаленный шум ветра, треск дятла да всхлипывания Илазы.
Наконец она затихла. Села на пятки, пряча лицо в ладонях; невнятно прошептала сквозь пальцы:
– Игар, прости…
Он молчал.
– Игар… Я не могу, прости…
– Ничего, – сказал он по-прежнему шепотом. – Потерпи…
Из кроны дуба смотрели. Взгляд давил, как надгробие – и Игар не мог понять, каким именно чувством переполнен третий, молчаливый свидетель супружеской сцены.
– Я выполнил все, что вы велели, – начал Игар, и голос его звучал на удивление ровно и сухо. – Я обошел всю провинцию Ррок, все города, и местечки, и поселки, и хутора… Я всюду искал женщину по имени Тиар, с темными волосами и карими с прозеленью глазами… и с пятном в виде ромба под правой лопаткой. Видит Птица, на пути мне попадалось много похожих женщин, но ни одна из них не была Тиар. Звезда Хота опустилась, путь мой закончен… Дабат.
– Дабат… – эхом донеслось до его ушей.
Еще не осознав, чей именно голос он слышит, он ощутил поднимающуюся к горлу тоску.
Так бывает во сне, когда обрываешься в пропасть без дна…
– Дабат, – теперь ему показалось, что это шуршат осенние листья. – Да будет так.
Тогда он всхлипнул – и повернул голову.
Она стояла тоже на берегу – но чуть выше по течению. В опущенной руке у нее был узелок – тот, с которым она обычно спешила на помощь роженице.
– Нет!
Уже на бегу он проклял свою долю и бесконечную глупость судьбы.
– Нет! Беги! Беги, умоляю… Ради Птицы…
Земля вдруг кинулась ему в лицо – запнувшись о корягу, он упал. Голова Тиар плыла над ним в сером небе – вернее, это плыли облака, и от этого темные с медным отливом волосы казались парящим в небе куполом башни.
Скрут тоже видел ее – но молчал. Мертво молчал, не выдавая себя ни звуком, ни движением.
Игар приподнялся на локте. Обернулся к темной кроне, выдохнул сквозь сжатые зубы:
– Если ты коснешься ее… Если только коснешься…
– Уходи, Игар, – сказала женщина глухо. – Бери Илазу и уходи… Все, что здесь произойдет, касается только…
– Я умру раньше тебя, – сказал он хрипло. – Чтобы добраться до тебя, ему придется отбросить с дороги мой труп.
Тиар шагнула по направлению к дубу.
Странно, но скрут был все еще там. Впрочем, он так быстр, что его «там» и «здесь» почти не разделимы…
Игар встал у нее на дороге.
Какое у нее измученное, печальное лицо. Теперь на нем ясно читаются ее годы; наверное, она успела впустить в этот мир половину живущего человечества. Привратница жизни…
– Отойди, Игар… Спасибо тебе. Теперь отойди.
Игар упал на колени. Потом на четвереньки; по щиколотку в ручье стояла Илаза. Снова бледная и молчаливая, будто неживая. Вот так…
Тиар шла. Игару казалось, что она касается травы только подолом старенького темного платья. Что ноги ее идут над землей…
И тогда ему явственно увиделось, как на голову ей падает, неслышно разворачиваясь, серая паутина. Как стягивает, сворачивает в кокон, утаскивает вверх. «Ты… представляешь себе… Как именно скрут поступает со своей… с обидчиком?.. Ты не сможешь такого вообразить. Никогда…»
– Тиар!..
Она обернулась. Глаза ее говорили: стой. Приказ был столь властен, что Игар, уже изготовившийся к прыжку, обмяк и снова осел на землю. А Тиар уже снова шла. Навстречу своей судьбе.
Игар зажмурил глаза. В черной темноте носились красные пятна, глядеть на это было непереносимо, он не выдержал и поднял веки. Тиар на шла больше – стояла, беспомощно вглядываясь в переплетение крон. Она его не видит. Она тоже его не видит… Да понимает ли, что ее ждет?!
– Во имя твое…
Это произнесли ее губы? Или Игара обманул шелест желтых листьев?
– Аальмар.
Игар содрогнулся. Кажется, Илаза дернулась тоже; весь лес вздрогнул, безвозвратно теряя желтые листья.
Незнакомое имя вмещало в себя… то, чему Игар не умел дать названия. Но ощущение было такое, будто он заглянул в старый, безмерно глубокий, обжитый призраками колодец.
– Аальмар… во имя твое. Двенадцать новорожденных существ я спасла от неминуемой смерти. Двенадцать мальчиков на земле носят твое имя…
Молчание. Шелест листьев и шелест ручья. Мертвая тишина леса без птиц.
– Аальмар… Десять тысяч ночей. Я умоляла судьбу позволить мне быть с тобой вместе. Там, после… после… всего. Но судьба поняла мои молитвы по-своему…
Тишина.
– Аальмар… Когда я осмелилась вернуться… когда я умела… хотела и умела тебе объяснить… но там было пусто и страшно. И паутина, паутина… И мне сказали, что ты…
Игар до крови закусил губу. Тиар выше запрокинула бледное лицо:
– …Что ты умер, Аальмар… Аальмар. Как давно я не произносила вслух…
В темных кронах царствовало безмолвие. Тиар медленно повернула голову. Посмотрела на стоящую в воде Илазу; блуждающий взгляд ее остановился на Игаре.
– Уходите… Пожалуйста. Я… не могу так… Я ведь еще должна сказать…
– Тиар… – простонал он с колен.
Губы ее чуть дрогнули, но глаза оставались непреклонными. Ему, Игару, никогда ее не переспорить – тем более теперь, когда за спиной Тиар стоит ее тайна. Та, которую она с таким достоинством носила на душе всю жизнь. Тяжесть и отметина, такая же неизбывная, как родимое пятно под правой лопаткой…
Игар вдруг понял, что больше ничего не может сделать. Что он лишний. Что действительно должен уйти. Сейчас.
На негнущихся ногах он подошел к Илазе. Протянул ей руку:
– Пойдем…
Она вложила в его пальцы ледяную, совершенно деревянную ладонь. Тихо и послушно, как ребенок.
И они пошли прочь. Не оборачиваясь и не глядя друг на друга.
А потом за их спинами еле слышно колыхнулся лес, и Игар все-таки обернулся.
Тиар стояла на коленях. Перед ней, на расстоянии вытянутой руки, под покровом пляшущей тени стоял тот.
Илаза, обернувшаяся тоже, глухо застонала, зажимая себе рот ладонью.
Глаза. Непонятно, как с такого расстояния, в неверном танце теней возможно было разглядеть его глаза – но Игар разглядел.
Или ему померещилось?
