Андрей Мартьянов - Мировой кризис

– …Вот честное благородное слово, не верится, – Тимоти первым взялся за пристальное изучение корзин с провизией, сразу обратив внимание на красно-золотую этикетку с надписью «Н. Шустовъ и сыновья». – Робер, возьми мой нож, разрезай гуся… Прохор, сбегай к кондуктору с рюмками! Столовые приборы на столе в купе не поместятся, будем кушать руками… Так вот, джентльмены и леди: не верится! Выбрались! Живыми и здоровыми!

– Не совсем здоровыми, – уточнила Ева. – Алексея Григорьевича ранило в руку, у мсье Монброна нервы…

– У меня нервы? Да я спокоен, как Бонапарт перед Аустерлицем!

– А почему, извиняюсь перед господами, сегодня ногти до мяса обгрыз?

– Не будьте вульгарной, мадемуазель! Я клерк, а не солдат! Думаете, это очень приятно, когда против тебя с саблями наголо выходит армия одной из крупнейших империй Европы? Среди нас всего двое военных, пусть и отставных – его сиятельство и мсье Вершков!

– Я ведь всерьез думал, голов не сносим, – подтвердил Барков. – Пяти или шестикратный перевес в силах! Наверняка и больше, посчитать не удосужился. Чудо ведь спасло, как и говорили…

После слова «чудо» концессионеры примолкли. Избавил от неудобной паузы Прохор, притащивший набор рюмок и стаканы для оранжада.

– Подвиньтесь, доктор, пожалуйста, ноги не держат. Ехать нам сколько? Часов двенадцать? Ах шестнадцать? Сейчас покушаем, выпьем и поспим хорошенько, верно, господа?

– Я мечтаю о ванне, – вздохнул лорд Вулси, наблюдая, как Тимоти разливает коньяк. – Окажись здесь Фафнир, загадал бы одно-единственное желание – глубокую-глубокую горячую ванну, лавандовое мыло и…

– Хватит с нас на сегодня желаний, – хмуро перебил Ойген. – Выкуп мы получили. Теперь ни дракон, ни его проклятие над нами не властны. Песнь о Нибелунгах закачивается.

– Разве? – возразила Ева. – Фафнир остался. Его сущность неуничтожима. Нельзя убить дракона. Зигфрид, взяв меч Вёлунда, тогда лишь заставил Фафнира покинуть материальное тело… Нельзя убить ветер или дождь.

– Но можно от них защититься, – сказал в ответ Барков. – Наш дружок-дракон – не абсолютное зло. Не Люцифер и не Мефистофель, не Падший ангел, не антитеза Господу Богу. Он – стихия… Стихия, изначально назначенная разрушению. Раз есть стихии творящие и созидающие – музы, вдохновляющие поэтов и живописцев, ангелы, дающие женщинам радость материнства, да в конце концов обычные зернышки, и которых проклевываются васильки на поле! – следовательно, должна иметься и противоположность! Мир в равновесии. Сколько белого, столько и черного.

– …Да только нельзя позволять черному доминировать, – сказал Джералд. – Хорошо, пускай – Фафнир это часть Универсума. Но ведь не зря Вёлунд создавал свое оружие! Оружие, на чей зов и пришел дракон, увидев в нем смертельную опасность для себя!

– Равновесие, – подтвердил Ойген. – Вёлунд-кузнец стремился к гармонии мира, создавая свои доспехи, изначально предназначенные для богов Асгарда. Вёлунду нравилась материальная вселенная, он стремился ее сохранить – что-то противопоставить силам хаоса, перебороть пророчество Вельвы и не допустить Рагнарёк, когда разрушение возьмет верх над упорядоченностью. Вот вам и тайна клада Нибелунгов. Как все оказалось просто…

– Просто? – почесав в затылке, переспросил Тимоти. – Это может быть вам, людям, глубоко чувствующим, просто. А я обычный парень из Техаса. Вот мистер Вершков такой же, хоть и Оксфорда не заканчивал. Объясните на пальцах! Что мы раскопали?

– Тимоти, дружище, – вздохнул Ойген Реннер. – Когда-то давно существовал совсем другой мир. Не такой, как сейчас. Когда Творец на долгое время устранится от своего творения, оставив его на попечение «серых ангелов», существ, оставшихся нейтральными во время битвы Люцифера и Бога, после которой Восставший был низвергнут за пределы мира в место, называемое «адом».

– Это я знаю.

– Так вот. «Серые ангелы» были сосланы в тварный Универсум. К нам. Людям. Учить, помогать, покровительствовать. Этих ангелов именовали богами – Один, Зевс, Меркурий, Иштар, Осирис… Одни справлялись, другие нет. Я понятно объясняю?

– Вполне.

– Но кроме богов были и другие силы. Стихии. Вроде Фафнира. Богам не подвластные. Боги решили, что стихии, особенно разрушительные – противники, враги. И надо создать оружие против них. Оружие, способное остановить или усыпить стихию. У Вёлунда – думаю, он был «серым ангелом», – это получилось. Зигфрид сделал так, чтобы Фафнир заснул… Но перед этим артефакты Вёлунда успели разойтись по всем сторонам света. Зигфриду достались шлем и меч, Аттила отобрал у кого-то из римлян, не знавшего, каким сокровищем обладает, лорику и щит, куда подевались остальные предметы, пока не известно… И Аттила сумел использовать попавшие к нему в руки волшебные вещи.

– Как и ты нынешним утром?

– Верно. Не появись Фафнир, резни удалось бы избежать – щит заставил бы драгун уйти… Но проклятие Нибелунгов учуяло, что пробудилась направленная против него сила, и прилетел договариваться.

– Так! – воскликнул Тимоти. – Есть подозрительная нестыковочка! А что ж ты не взял у присутствующего здесь Джерри шлем с мечом, – куда более сильные, по твоему же утверждению! – и сразу не использовал против дракона? Еще в прошлый раз? На Рейне?

– Потому что они фальшивые. Идеально выполненные копии.

– Что? – вытаращился лорд Вулси. – Как фальшивые? Почему ты мне не сказал? А где тогда настоящие?

– Об этом знает только Хаген. Который теперь снова заснул. Мне, Ойгену Реннеру, он об этом не рассказал. Заметил только, что слишком много белого в мире – тоже плохо. Он их спрятал, когда убил Зигфрида, начавшего сходить с ума от осознания собственного всемогущества. Хаген оказался самым дальновидным и разумным из всей… Кхм… Ева, как вы говорили?

– Из всей нашей бешеной семейки, – твердо сказала Евангелина. – Да-да, господа. Предлагаю поднять тост за семью. За нас. За Нибелунгов.

– А мы с Прохором тогда кто? – хитро улыбнулся Барков.

– Вы? Этцель с сыном. Подходит?

– Ох, братец Прохор, вот нас и породнили мистическими узами. Пьем стоя, господа. За невероятное семейство! Между прочим, Кримхильда, вы-то собираетесь за Этцеля замуж?

– Зная вас, граф, я над этим любопытным предложением подумаю.

Литерный прогрохотал через разъезд Вендичаны и ушел в ночь, к Киеву.

Петербург встретил курьерский из Чернигова августовской грозой и ливнем. Состав прибыл в столицу по Московско-Виндавской железной дороге и остановился у первого перрона Царскосельского вокзала, что на Загородном проспекте, возле Семеновского плаца и ипподрома. Господ концессионеров препроводили к боковому выходу, усадили в автомобили и повезли прямиком в знакомую «Викторию», где уже были подготовлены номера.