Оксана Панкеева - Пересекая границы

Наспех перетянув руку шейным платком, Кантор зарядил оба пистолета и направился в дом, из которого пока больше никто не выходил. Было без десяти три.

В три пятнадцать в доме имелось еще пять покойников, из открытых комнат разбегались освобожденные девицы, а лично монсир Гастон рассказывал ненормальному мистралийцу, куда отправили его жену.

Работорговец сопротивлялся недолго — достаточно было чиркнуть ножом по его брюкам, как он тут же назвал заказчика.

«Сукин сын!» — подумал Кантор, ничуть не удивившись, когда услышал знакомую фамилию. Как раз его-то он и подозревал в первую очередь, но совершенно не думал, что общительный монсир Бишо окажется не просто соучастником, а именно заказчиком, добраться до которого у Кантора так чесались руки.

— Спасибо, — серьезно сказал Кантор, глядя на осиротевшего на дюжину сотрудников работорговца, вытер нож о скатерть и спрятал в ножны…

— На здоровье, — выдохнул работорговец, подхватывая штаны и падая в кресло. — Непонятно только, чем она тебе так дорога? Или это ты ее и разделал? Чтобы на мальчика была похожа? А куда ты ее трахаешь?

— В ухо, — серьезно ответил Кантор и, выхватив пистолет, влепил пулю точно в середину лба разговорчивого собеседника. Как он и боялся, Саэта все-таки засветилась. Перед передачей заказчику ее осмотрели… хорошо, если только осмотрели. В каком она состоянии после такого осмотра, Кантор не рискнул даже представить. Надеясь, что живых свидетелей осмотра не осталось, он сунул пистолет за ремень и поспешил покинуть особняк до приезда полиции. Было три двадцать восемь.

В четыре ноль пять он спускался с крыльца монсира Бишо, неся на руках завернутую в плащ девушку. Саэта молчала и тихо тряслась, прижавшись к Кантору и обхватив его за шею обеими руками.

Монсиру Бишо это удовольствие обошлось дешевле всех — в одну сломанную челюсть. У сластолюбца имелось полно прислуги, а Кантору недосуг было убивать Бишо и потом носиться по дому, разыскивая и устраняя кучу свидетелей. Хотя если по уму, то именно так и следовало поступить…

Кровать у Жака была ужасно скрипучая, она не просто скрипела, а прямо-таки взвизгивала, как только дело доходило до критического момента, и всякий раз Эльвира всерьез пугалась, что это шаткое сооружение развалится. У Жака все было не как у людей, кровать в том числе. Но у королевского шута как всегда не доходили руки до таких мелочей, как неисправная мебель. Правда, они замечательно доходили до всяких других вещей. К примеру, в настоящий момент скользили по ее бедрам, суматошно и беспорядочно, поскольку их хозяин пребывал в том состоянии экстаза, когда человек уже не соображает, что делает, отдавшись вечному инстинкту размножения.

— О, Тереза… — простонал он, сделал несколько последних рывков и замер, тихо содрогаясь всем телом и судорожно прижимая к себе Эльвиру. — Тереза, я люблю тебя…

— Это похвально, — вздохнула Эльвира. Больше всего она не любила, когда любовники называли ее чужими именами. Это почему-то обижало ее до слез, хотя она прекрасно знала, что почти у каждого мужчины любовниц бывает несколько и почти все их периодически путают. — А ты ее правда так любишь?

— Ой… — виновато простонал Жак. — Эльвира, милая, прости, пожалуйста… Я нечаянно. Говорил же, не туши свечу… Если бы я тебя все время видел, я бы не перепутал…

— Ты это делаешь постоянно, — с упреком сказала Эльвира, слезла с него и забралась под одеяло. — И знаешь ведь, что я этого не люблю. Терпеть не могу!

Жак вздохнул, поднялся и зажег несколько свечей. Потом подполз к ней, виновато заглянул в глаза и осторожно поправил растрепавшийся локон.

— Прости, пожалуйста. Я не нарочно, честное слово. Если тебя это так обижает… ну, тогда давай не будем трахаться. Будем друзьями, и все. Я не хочу тебя обижать, ты славная девушка и единственная нормальная в этом гадючнике. Если это у тебя так серьезно…

— Нет, не так серьезно… Просто не люблю, когда меня называют чужим именем. Не беспокойся, это не любовь, мне просто приятно с тобой потрахаться, так же как и тебе. Но бывают вещи, которые раздражают. Ты что, не можешь запомнить, с кем ты в постели?

— Честное слово, больше не буду, — вздохнул Жак. — Постараюсь, во всяком случае… И почему я вечно влипаю в истории с женщинами!

Он выбрался из-под одеяла и дотянулся до сигарет.

— Это в какие истории? — поинтересовалась Эльвира. — И с какими женщинами? У тебя их что, много?

— Не то чтобы много, но влипаю я со всеми. С Терезой в первую очередь. И ничего не могу с собой поделать, я ее действительно люблю. Сначала мне было просто ее жалко, а потом сам не заметил, как втрескался по уши… С тобой тоже, сама понимаешь… С Камиллой меня король застукал. Ему-то, конечно, начхать на то, что Камилла со мной спала, она вообще никому не отказывает, но получилось очень некрасиво. Алиса, стерва злобная, мне рассказала про вещий сон, я теперь по ночам спать не могу. Милена, дурища, приревновала меня к Ольге и учинила позорную драку. Хорошо еще, что Ольга ей надавала по шее, а не наоборот… На прошлой неделе две милые горожаночки столкнулись в моей гостиной, черти их принесли одновременно. Ольга в меня влюбилась до беспамятства и теперь тихо страдает, а Тереза тихо ревнует… А король мне регулярно читает мораль и требует, чтобы я навел порядок и разобрался со своими женщинами. Разберись тут, как же…

— Ольга? — Эльвира заинтересованно приподнялась. — Это та переселенка, что живет у Элмара? А король знает, что она по тебе страдает?

— Король знает все, — невесело усмехнулся Жак. — И считает, что я сам виноват. Эльвира, скажи, за что я вам нравлюсь?

— О других не скажу, а мне — за то, что ведешь себя в постели как человек, а не как свинья. Если не считать твоих внезапных приступов склероза.

— Я же с Ольгой не трахался, с чего ж она-то?..

— Так утешь бедняжку. Или она тебе настолько не нравится?

— Как женщина ни капельки не привлекает. А как человек она очень славная, и я ее, так же как и всех, не хочу обижать. Трахаться с ней я не буду. У нее это серьезно, и, если я внесу ее, так сказать, в число моих соседок по постели, ей только хуже будет.

— А она предлагала?

— Она? Да она даже не призналась. Мне Азиль сказала. Мало того, она еще и Терезе разболтала.

Эльвира тихо захихикала. О болтливости Элмаровой нимфы ходили анекдоты, и она как раз один вспомнила.

— Тебе смешно… — снова вздохнул Жак. — А мне не очень. Хорошо хоть король вошел в мое бедственное положение и сам с ней занимается, пока Элмар не оклемается.

— А что, есть надежда, что Элмар поправится? — удивилась Эльвира.