Ричард Байерс - Ритуал

Существо в страхе отдернуло руку от обжигающего тумана. В это мгновение Иган прыгнул вперед и ударил снова. Кровь из рассеченной артерии потоком хлынула на землю.

Гигант согнулся пополам, зажимая рану свободной рукой, и медленно повалился набок. Он задрожал, сжимая Кристину в кулаке сильнее прежнего, потом затих.

Иган помог королеве освободиться из мертвых пальцев чудовища, поднял ее и поддержал под локоть. Ноги все еще не слушались ее. Обернувшись, он свистнул, и к нему подскакал его боевой конь.

– Пока я не сумею найти вашему величеству другого коня, – сказал юноша, – нам придется ехать вдвоем.

Он подсадил ее в седло, начал усаживаться позади, но вдруг соскользнул с лошади и упал на землю. В первый момент она не поняла, что произошло. Потом увидела толстую гоблинскую стрелу с черным оперением. Ее наконечник отыскал крохотное незащищенное место между нагрудником и латным воротником Игана.

Чуткая, как всякий друид, к цветению и угасанию жизни, она сразу поняла, что Иган мертв, но не могла в это поверить. Еще совсем юнец, он уже был рыцарем, героем, спасителем и короля и королевы, победителем драконов и великанов. Как могла такая жизнь оборваться столь внезапно? И от такой малости? Возможно, лучник-гоблин даже и не метил в него специально.

Она стряхнула с себя оцепенение. Тысячи Иганов умрут сегодня и в ближайшие дни, если она и ее товарищи не сделают того, что замыслил Гарет. Она использовала остатки порожденных ее магией молний, обрушив их на набегающих гоблинов с уродливыми, плоскими, красновато-коричневыми или желчно-желтыми рожами, на великанов, вздымающихся среди них наподобие горных громад. Когда ее заклинание исчерпало свою силу, она развернула коня и поскакала в центр окруженной дамаранской армии, где могла бы в относительной безопасности сосредоточиться, исцелить себя и набраться мужества, чтобы снова кинуться в бой.

Размышляя, Малазан прохаживалась по саду, мимо желтых роз и раскиданных костей Ишеналира и медного дракона. Подземелья монастыря были недостаточно просторны, чтобы все драконы могли атаковать их одновременно. Именно поэтому люди отступили туда, зная, что змеи не смогут обрушить на них всю свою мощь разом. Но кто из драконов в таком случае будет сопровождать своего вожака в грядущей последней атаке?

Интуиция подсказывала ей, что эта атака действительно станет последней. Она и ее подданные уже истребили десятки монахов, а проклятые туннели и усыпальницы должны же когда-нибудь кончиться, верно?

И все же, несмотря на всю уверенность, ее слегка тревожило, что в последние дни никто не видел ни певчей драконихи, ни воина с железной рукой. Возможно, кто-нибудь нанес им тяжелые раны, от которых они умерли там, глубоко под горой, где драконы не могли их видеть. Но Малазан не знала этого наверняка.

Гигантская красная дракониха выплюнула прочь сомнения, опалив заодно пучок травы. Для низших существ певчая и ее напарник оказались весьма достойными противниками, но, что бы с ними ни случилось, они не смогут больше помешать истреблению монахов и уничтожению архива. Ничто не сможет, ничто во всем Фаэруне!

Ярко-алый, с янтарными глазами огненный дракон опустился в саду, прервав размышления Малазан. Она отпустила его поохотиться в горах и над ледником, но он вернулся слишком быстро.

– Госпожа! – вскричал он. – Группа металлических драконов… летит сюда с севера.

– Вздор, – бросила красная. – Все металлические попрятались в убежище, чтобы переждать бешенство. Они всегда так делают. – Вдруг ее осенило. – Разве что эти не успели укрыться вовремя. В таком случае они лишились рассудка и объединились, чтобы продолжать неистовствовать.

Ее позабавила мысль, что щепетильные сородичи убивают людей, эльфов и своих соплеменников с тем же свирепым удовольствием, как любой цветной дракон. Наверное, для них было бы лучше, если бы бешенство никогда не покидало их, иначе они бы бились в истерике от сознания собственной вины!

– Сомневаюсь, что они пролетят где-нибудь поблизости, – решила Малазан.

– Прошу простить, миледи, – ответил огненный, – но, похоже, они направляются прямо к крепости, и, если я не ошибся, среди них – певчий дракон.

– Не может быть. Покажи.

Она расправила крылья и взмыла в воздух. Огненный повел ее на север, над речной долиной, к самой южной оконечности Галенит. Вскоре она увидела, как над горами вспыхивают искорки. Большинство их были золотыми и серебряными, но не все. Одна была бронзовой, одна медной, и еще одна – голубой, едва заметной на таком расстоянии, да еще и на фоне чистого лазурного неба.

– Не понимаю, – сказал огненный дракон, – как это может быть. Разве Саммастер предупреждал вас, что могут появиться металлические?

Дурацкий вопрос вызвал у Малазан вспышку ярости, и она едва не поддалась соблазну сразить своего проводника заклинанием. Вместо этого, овладев собой, она просто прорычала:

– Заткнись, идиот! Я должна подумать!

Хотя певчей и удалось ускользнуть из монастыря и привести подкрепление, она не сумела собрать столько драконов, сколько было у Малазан. Несмотря на выдающиеся способности серебряных и особенно золотых – силу, которую даже красные имели основания уважать, – цветные могут выиграть сражение. Вопрос лишь в том, где оно состоится?

Под монастырем? Нет. Там труднее будет реализовать их численное преимущество. Она и ее воины встретят металлических в воздухе. Малазан развернулась и устремилась к монастырю со всей скоростью, какую только могли развить ее яростно бьющие по воздуху крылья.

Скорчившись за грудой битого камня, Рэрун следил за клыкастым драконом, стоявшим в десяти футах от него. Пятнистое серо-коричневое существо с костяными шпорами и раздвоенным хвостом было одним из нескольких, расположившихся в подвалах, чтобы не дать монахам отвоевать обратно оставленные помещения. Карлик же, в свою очередь, вел разведку на границе территории, все еще удерживаемой людьми, чтобы узнать, когда драконы начнут очередную атаку.

Долгий переливчатый вой эхом раскатился под сводами. Клыкастый дракон вскинул голову и прислушался. Рэрун не знал драконьего языка, но предположил, что тот услышал приказ приготовиться к очередной атаке. Последней, подозревал он. После многодневного отчаянного сопротивления их оборона мало на что годилась.

Рэрун сказал себе, что они с товарищами сделали все, что могли, все, что боги вправе требовать от каждого смертного. Эта уверенность служила ему поддержкой в опасностях и превратностях жизни, но теперь она не слишком-то успокоила его. Обидно сражаться так яростно только для того, чтобы, в конце концов, погибнуть, подведя друзей и весь мир.