Майте Карранса - Ледяная пустыня

Диана не доставила мне ни малейших проблем. Я не стала стирать с нее слой белого жира, предохраняющего младенцев от холода и инфекций, но даже под ним я видела, что у меня родилась чудесная девочка. Завернув малышку в шкуры, я поднесла ее к груди и подумала о том, что, наконец, произошло то, чего я так долго ждала. Моя дочь не была плодом моего воображения. Теперь она действительно существовала.

Прижав к себе Диану, я пересчитала ее пальчики, заглянул в ее еще ничего не понимающие голубые глазки, рассмотрела ее малюсенькие ушки и носик. Потом шлепнула по попке, чтобы моя малышка подала голос, подвигала ее ручками и даже щелкнула по носу.

Судя по всему, моя дочка неплохо себя чувствовала, закричав во весь голос, как любой здоровый новорожденный. Когда я снова поднесла ее себе к груди, она пару раз ткнулась в нее головкой, а потом открыла ротик и принялась с жадностью сосать. Я своими руками перерезала ей пуповину кривым ножом слепой прорицательницы и завязала пупок. Потом вытолкнула из тела послед и погрузилась в глубокий и спокойный сон.

В берлоге было тепло, но мне были нужны вода и пища. Через день я вылезла из своего убежища с Дианой на руках и стала свидетельницей восхитительного зрелища. Радуясь появлению на свет моей дочери, небо прочертила сверкающая комета с невероятно длинным хвостом.

Возможно, это мне только почудилось, но мне показалось, что при виде кометы маленькая Диана благосклонно ей улыбнулась, хотя на второй или третий день своей жизни дети, конечно, ничего еще не видят.

Я задумалась, не комета ли это из Пророчества. Впрочем, ничего особенного в Диане я не заметила. Она казалась мне просто здоровой хорошенькой крошечной девочкой.

Я чувствовала себя совсем обессиленной. С огромным трудом забравшись в нарты, я пожевала сухой рыбы и полизала снега. Однако мне почти не полегчало. Меня трясло. Я опять заболела.

В ужасе я начала искать аптечку с лекарствами. Мне нельзя было болеть. Без меня Диане было не выжить. Приняв антибиотик, я повалилась на нарты, не в силах пошевелить пальцем. Подошедшая Лея лизнула мне руку, напоминая о том, что ее нужно запрячь как вожака, чтобы она управляла упряжкой. Я сделала это с невероятным трудом. Когда нарты сдвинулись с места, я рухнула в них и потеряла сознание.

Пришла в себя я только через несколько часов. Рядом со мной был Арук, но я его почти не видела. Он витал в воздухе где-то возле моей головы.

— Послушай меня, Селена, — еле слышно пробормотал призрак молодого инуита, — тебе придется сделать над собой еще одно усилие.

Я застонала. От одной мысли о том, что мне надо пошевелить рукой или ногой, мне стало дурно.

— Селена! Возьми дочку и шкуры и забирайся в берлогу медведицы. Там она о тебе позаботится.

— А собаки? — простонала я.

— Отпусти их, — ответил Арук.

Кажется, так я и поступила.

Прижав ребенка к груди и захватив с собой все, что была в силах унести, я заползла в довольно просторную и удобную берлогу. Там нас радостно встретил маленький медвежонок. Это тоже была девочка. Она терлась о меня своим мягким мехом и лизала мне руки. При виде ее радости у меня тоже поднялось настроение, но от этого я не поправилась.

В очередной раз теряя сознание, я подумала, что Гренландия не отпустит нас с Дианой живыми.

Я очнулась лишь через несколько дней. У меня болела голова, и я ужасно хотела пить. Кроме того, меня терзал невыносимый голод, и болело все тело, но высокая температура прошла.

Сначала я не поняла, где нахожусь. Мне было тепло, и что-то щекотало лицо. Потом я вспомнила о Диане.

«Где моя дочь?!»

Поводив вокруг руками, я наткнулось на что-то тугое и теплое, открыла глаза и сначала не на шутку перепугалась.

Над нами с Дианой нависала огромная белая медведица Камилла, с невероятной для такого гигантского зверя осторожностью подносившая свой набухший от молока сосок к ротику моей крошечной малышки.

Не веря своим глазам, я наблюдала за тем, как моя дочь сосет молоко огромной медведицы. Наверняка Диана не умерла во время моей болезни от голода только благодаря молоку Камиллы.

Улыбаясь, я сквозь слезы созерцала это невероятное зрелище, ожидая момента, когда моя дочка насытится. Потом вспомнила рассказанное мне инуитами предание о том, как медведица выкормила человеческого ребенка, и слова слепой прорицательницы: «Селена, разреши царице снегов вскормить свое дитя! От этого оно станет только сильнее!»

И тут из тайников моей памяти всплыли первые слова древнего Пророчества Омы об Избраннице:

Суждено ей увидеть свет в глухой ледяной преисподней,Где небо тонет в холодной воде, и нет звезды путеводной,Где горы уходят за облака, теряются в вышине,И только глухо ворчит вода в своей ледяной броне.Ее согреет тюлений мех, медведицы силы спасут,Мудрость волчицы, коварство лисы победу ей принесут.[79]

Вздрогнув, я поняла, что все сходится.

Диана действительно появилась на свет в напоминающей преисподнюю ледяной пустыне, она сосала молоко медведицы и не замерзла благодаря тюленьим шкурам, которые я умудрилась затащить в берлогу.

Когда в детстве меня заставляли учить эти слова наизусть, я и представить себе не могла, что речь в них идет о моей дочери.

Пути судьбы темны и неисповедимы, ничто и никогда не происходит случайно.

Я была страшно голодна и принялась искать хоть какую-нибудь пищу. Рядом оказался еще теплый кусок тюленьей печени. На этот раз она не вызвала во мне ни малейшего отвращения. Наоборот, я восприняла ее как подарок богов, и вообще мне показалось, что в жизни я не ела ничего вкусней и питательней. Я была совершенно измождена, и печень, богатая белками и железом, оказалась очень кстати — мне было необходимо восстановить силы, чтобы у меня не пропало молоко.

Я съела печень сырой. Позже мне пришлось питаться сыром тюленьим мясом, китовыми внутренностями и даже мясом нарвала.

В берлоге, рядом с теплой медведицей, приносившей мне с охоты еду, я потеряла бы счет времени, если бы своими криками маленькая Диана не напоминала мне каждые два-три часа о том, что ее нужно покормить.

Медвежонок Камиллы часто приползал полизать мне лицо и руки и посматривал на Диану как на свою будущую подругу в детских играх. Камилла негромко рычала, довольно наблюдая за тем, как мы с Дианой набираемся сил. По ночам медведица согревала нас своей необъятной тушей.

В тот момент я жила только мыслями о маленьком существе, прижимавшемся к моей груди. Но когда у Дианы отпала пуповина, ее ручки округлились, и она первый раз мне улыбнулась, я поняла, что бесконечно отсиживаться в берлоге нельзя и скоро нам с дочерью придется выбраться в большой мир с его горестями и тревогами.