Михаил Ежов - Под знаком небес

– Я рад видеть вас невредимыми, – сказал им Невин. Ему действительно приятно было оказаться вновь среди своих, и даже то, что Военный Предводитель Бальгона уцелел во время битвы за Город Мертвых, не опечалило его. В конце концов, скоро на счету будет каждый носферату, а Валентин был одним из лучших воинов. Невольно Невин задумался, кого выбрать в паладины, как велел Молох.

Последовал короткий обмен любезностями, после которого Дарон заметил, что нужно обсудить сложившееся положение и ту миссию, которую возложил на род вампиров Молох. Невин сел во главе стола, остальные расположились вокруг, и тогда бывший повелитель Бальгона рассказал о разговоре с Кровавым Богом и о том, что им предстоит совершить. Носферату слушали и качали головами. Было видно, что их ободрила весть о том, что Создатель вернулся и они могут служить ему. Казалось очевидным, что теперь, когда за их спинами будет воля Молоха, победа над людьми не замедлит совершиться и Город Мертвых снова будет принадлежать вампирам, а также и многие другие города, которые покорятся новой, на этот раз действительно непобедимой армии.

Дарон, как владелец замка, занимал место справа от Невина, однако было заметно, что Лергус и Ванхорн, Первый Советник, недовольны этим. Даже после того, как Невин рассказал о его роли посланника Молоха, старые вампиры не перестали неприязненно поглядывать на него. Конечно, Дарон был свободным, Хозяином, однако его вознесение на столь головокружительную высоту казалось им несправедливым. Впрочем, никто, разумеется, не говорил об этом вслух и даже не намекал, поэтому неловкостей не возникало.

Когда Невин закончил свою речь и отпустил всех готовиться к празднику, Дарон повел его в комнату, в которой вместо окон были узкие бойницы, забранные толстыми решетками, через которые едва проникал лунный свет, так что внутри царила почти полная темнота. Только два больших факела бросали слабый красноватый свет на сводчатый потолок, голые стены и грубое каменное подобие алтаря, на котором под покровом черной ткани стояло нечто круглое. Невин сдернул драпировку, и в неверном свете факелов туманно сверкнул Палантир.

– Я вынес его в ту ночь, когда армия Малдонии напала на Бальгон, – сообщил Дарон. – Мне посчастливилось быть неподалеку. Молох приказал быть поблизости на случай, если что-нибудь случится.

– И что-нибудь случилось, – отозвался Невин, снова закрывая магический шар.

– Возможно, Молох захочет связаться с тобой при помощи Палантира, господин. Поэтому я поставил его здесь.

– Хорошо, – Невин кивнул. – Я благодарю тебя за все. А теперь нам пора на праздник.

– Один вопрос, господин: куда определить твоего спутника?

– Телона?

– Да.

– Запиши в мою личную гвардию. Боюсь, мне придется набирать ее заново.

– Да, повелитель. Почти все твои воины погибли. Это печально.

– Они были одними из лучших.

– Не сомневаюсь. Но прости за вопрос: ты уверен, что Телон достоин защищать твою жизнь, Повелитель? Обладает ли он необходимыми навыками?

– Научится, – ответил Невин, пожав плечами. – К тому же я к нему привык.

– Как пожелаешь, – Дарон поклонился.

– Ну, теперь идем.

Они вышли из комнаты и пересекли круглый зал, оказавшись на большом балконе с грубыми каменными перилами. Внизу копошились слуги и рабы, делая последние приготовления к празднеству. Невин заметил в стороне группу вампиров, одетых в черные мантии с красными эмблемами василиска. Они вели человек десять, скованных длинной цепью.

– Это пленники, предназначенные для пиршества, – пояснил Дарон, проследив за его взглядом. – Они будут умерщвлены с минуты на минуту. Сегодняшней ночью мы казним восемь таких групп, чтобы насытить всех.

– Хорошо, – ответил Невин, приветственно поднимая руку и слушая возгласы, – начинайте.

Дарон в тот же миг подал знак, и на крыше главного здания появился женский хор, затянувший одну из самых популярных в Бальгоне мелодий. Постепенно праздник набирал силу, выкатили еще несколько бочек пива, а затем на середину двора вывели пленников и, подставив большие медные тазы, отрубили им головы. Густую темную кровь разливали черпаками с длинными ручками, а на тела набросились и вмиг растерзали несколько слуг.

На стенах зажгли ряды факелов, откуда-то появились акробаты, шуты и менестрели, фокусники и жонглеры. Кар-Дагельм озарился багровым светом, а воздух полнился веселыми криками и разгульными песнями. Невин невольно улыбнулся, наблюдая за этим празднеством, вспоминая золотые дни Бальгона, которым он правил так недолго.

Единственное, что омрачало его торжество, – это отсутствие Мелиссы, знание о том, что ее нельзя вернуть, необратимость смерти его единственной любви. Конечно, он паладин бога, его пророк, и он посвятил себя Служению – всего, без остатка, но что ему вечность, если ее не с кем разделить, если нет той, которая могла бы гордиться его величием от чистого сердца, бескорыстно, без малейшей тени зависти? Невин окинул взглядом мелькающие огни, пестрые одежды, носящиеся по стенам фигуры, и ему захотелось уединиться, оставить шумное празднество и предаться воспоминаниям – к счастью, их никто не мог у него отнять.

Дьяк спустился по узкой винтовой лестнице, толкнул низкую железную дверь и очутился в длинном зале со сводчатым потолком, стены которого были украшены старинными шпалерами и картинами, изображающими псовую охоту. Широкими шагами герцог пересек зал и остановился возле одного из светильников, расположенных по обе стороны двери.

– Принес? – спросил он громко, хотя никого не было видно.

– Да, господин, он здесь, – раздался из-за двери тихий голос.

– Хорошо, я буду ждать тебя в своих покоях через десять минут.

– Я приду вовремя.

Дьяк распахнул дверь, за которой никого не оказалось, и, ничуть этому не удивившись, направился на третий этаж своего дома-замка.

Вскоре он уже сидел в просторной комнате, той самой, в которой принимал лорда Виля и прочих заговорщиков. Дьяк до сих пор не перебрался в королевский дворец, который находил слишком большим и потому неудобным для обороны. Конечно, мало кто смел оспаривать его власть, однако нашлось несколько могущественных баронов, которые объявили его узурпатором и отказались присягнуть на верность. Они укрепились в своих родовых замках и собрали небольшие армии, которые должны были охранять их. К счастью, им не пришло в голову объединиться, иначе могла бы начаться настоящая гражданская война. Все эти выступления считались бунтом и не вызывали у народа никакого сочувствия. Люди любили Железного Герцога и предпочитали его как старому королю Мирону, так и принцу Мархаку. И уж тем более они не хотели видеть на троне Малдонии какого-нибудь дальнего родственника прерванной династии.