Вячеслав Седов - Ловчие удачи

Полукровка замедлил шаг и начал разглядывать хулителя. Когда попугай повернулась к нему другим боком, Феникса передернуло — только наполовину птица имела живую плоть и перья, другая же оголилась выбеленными костями скелета.

В центре оранжереи имелся небольшой фонтан. Дорожки сходились у него со всех концов и соединялись в мозаику любопытных узоров.

Туда и направились колдун и «ловец удачи». С другой стороны, по дорожке, меж растущих можжевельников, к ним навстречу тоже шли двое.

Карнаж впервые видел Окулюса Берса. Неужели этот худой, низкорослый, энергичный старикан с аккуратно подстриженной седой бородкой и длинными вощеными усами, почти лысый, в больших очках на носу с горбинкой и был тем архимагом, который объединил и создал все это? Верилось с трудом. Но ошибки быть не могло, хоть и одет бургомистр был весьма скромно в просторную белую рубаху с широкими манжетами и темно-коричневые панталоны, но его спутник совершенно точно был простым хронистом в серой робе с пером за ухом и принадлежностями для письма под мышкой.

Окулюс остановился, покручивая пальцем торчащий длинный ус, и лукаво посмотрел на двоих гостей, склонившихся в низком почтительном поклоне.

— Рад приветствовать вас, господа! — воскликнул он звонким и сильным голосом.

Указав хронисту место возле клумбы, где тот уселся на скамью, разложив на пюпитре листы бумаги и чернильницу, Окулюс завел руки за спину и, вытянувшись, разглядывал своих гостей, в особенности «ловца удачи».

— Как прошла ваша охота, мэтр Зойт? Вы же знаете: результаты, результаты и еще раз результаты! — Берс начал мерить шагами мозаику, четко останавливаясь на ее границе и поворачивая в обратную сторону, — Да поднимите головы свои, черт возьми! Вы здесь не у короля.

На его вытянутом морщинистом лице с впалыми щеками и выдающимися скулами играла довольная ухмылка, а усы, длинные как у таракана, стали чуть ли не торчком.

— И садитесь, садитесь господа! — архимаг указал на мраморные скамьи возле фонтана.

Ларониец и полукровка молча повиновались.

— Итак, — Берс с легкостью подхватил стопку книг стянутых ремнем, пересчитал их и покосился на Карнажа, — Так вот что нам птичка феникс на хвосте принесла. Благодарю, сударь. Впервые говорю это «ловцу удачи» за последнюю сотню лет!

Бургомистр разразился громким хохотом, отправляя «бесценное собрание» под ноги хрониста.

— И все же, какая наглость, Даэран! Вы воспользовались услугами мало того, что «ловца удачи», так еще и полукровки? Где же было ваше хваленое ларонийское достоинство? Неужели тайная канцелярия настолько остудила ваш идейный пыл?

— Признаться, да, — угрюмо ответил колдун.

— Узнаю манеру белых эльфов! Ну, не волнуйтесь. Теперь, когда каждый остался при своем, я думаю, вас оставят в покое. Недавно мы наладили с Лароном неплохие взаимовыгодные соглашения, и вас здесь не тронут, иначе им не избежать дипломатических осложнений. Тем паче, что и не зачем. Ведь ваш наемник купил себе шанс выжить за бумаги, которые сыскарям были куда нужнее, нежели книги Морвириари. Возможно, оно и к лучшему? Оставайтесь у нас, мэтр, тут не так уж плохо. А путь на родину вам все равно заказан.

— Благодарю, — тихо ответил колдун.

— Ну же, не вешайте нос. Все образуется. Но вашего компаньона, несмотря на все его заслуги, прошу покинуть город. Не дело, знаете ли, чтобы такие, как он, помогали богатым разгильдяям практиковаться в магии. Согласен, иногда их помощь полезна, но в основном они зарабатывают свой хлеб за счет бездарностей-толстосумов. Чародейство нынче превращается в модное развлечение для богатеев, и настоящее «дарование» опускает руки, ведь у него, по обыкновению, в карманах блоха на аркане, а «ловцы удачи» — это такие добытчики, которые заставляют худеть даже очень толстые кошельки!

Окулюс остановился напротив Карнажа. Полукровка встретил испепеляющий взгляд бургомистра со спокойствие и наглостью истинного наемника. Он не первый раз слышал такие речи и, меж тем, продолжал работать на «дарования», которые сначала набивают за счет как раз своего таланта свои же карманы, где раньше гулял безмятежный ветер, почти священной для адепта, бедности. Потом они начинали ценить свои умные головы и посылали вместо себя в рискованные странствия «ловцов удачи». Платили не худо, в том числе и здешние чародеи.

Еще бы! Одно дело по звездам высчитывать день, когда надо принцессе поцеловать жабу, чтобы та превратилась обратно в принца, а совсем другое — это полностью снять родовое проклятье, чтобы не приходилось каждого королевского младенца мужского рода отправлять вместо люльки в дворцовый пруд. А тут ведь парой формул и телескопом не обойдешься!

— Наглец! — почти восхитился Берс, — Даже глаз не опускает! Эй, хронист, прерви свои записи и посмотри, кто к нам явился не запылился!

… это был он. Осколок прошлого.

Я старательно заносил в летопись все, что слышал еще о его отце — Аире А'Ксеарне. Сильванийский эльф из знатного рода преследуемый всеми за его кровь, которая несла неистребимые корни Xenos в этот мир.

Беловолосый, статный, хорошо сложенный для эльфа, с удивительными изумрудными глазами. Ему суждено было стать героем…

Выходило, стать героем можно было заставить? Заставить платить цену. И какую цену! Тяжелое бремя легло на его плечи еще тогда, когда Материку нужны были герои, или просто противодействующая сторона более сильным мира сего.

Он погиб, как и все, кто был с ним.

Один за одним, они уходили. Отдавали свои жизни за что-то, что казалось важным. Сокрушали и некромантов в зачумленном и полном нежити Форпате тех лет, и сильванийских прекрасных чародеек, вырывая им сердца из груди. Брели сквозь войну, перешагивая через трупы соратников. Тяжел был их путь. Кто-то им помогал, кто-то препятствовал.

Сколько битв и событий, как наполнен был тот век на многострадальной земле Материка, прежде чем Аир пронзил свое сердце на алтаре меж Островов Восьми и его кровь сковала собранные, наконец, воедино кристаллы Стихий. Они упокоились навсегда, каждый на своем месте, не даруя более могущество тому, кто владеет, а простирая его на всех и каждого, кто пожелает познавать и идти дорогой магии. Алтарь скрылся в подземных дебрях, став могилой для последнего из Xenos. Их кровь успокоилась и больше не проявлялась в потомстве.

И вот один отпрыск. Растрепанный, словно намокший под дождем воробей, которого несет по жизни куда-то, как некогда и его отца.