Курт Бенджамин - Небесные врата

Врач кивнул слуге: тот взял принца под локоть, направляя и поддерживая.

Они без приключений добрались до уборной, хоть Льешо и подивился тому, что комната становится в два раза больше, когда через нее нужно пройти. Путь обратно оказался еще длиннее: слуга почти донес фибского короля до постели, на которой теперь громоздились мягкие подушки.

Когда Льешо устроился на горе подушек, слуга поставил на кровать поднос на коротких ножках.

Принц предпочел бы яичницу с беконом, ломоть хлеба и горшочек каши, но вместо них обнаружил на подносе деликатесы для инвалида. Шербет с вареными фруктами, тонкие, поджаренные до хрустящей корочки хлебцы и йогурт, в который их следовало макать.

Несмотря на мечты о более существенном завтраке, Льешо взял хлеб и окунул в йогурт, признавая, что и то, и другое приготовлено лучше, чем он ожидал. Фрукты тоже пришлись ему по вкусу. К своему ужасу, принц понял, что лекари не ошиблись с выбором блюд.

Когда он насытился, не опустело и половины подноса. Льешо обрадовался, что не отверг еду вслух, потому что теперь извиняться приходилось только в уме. Аль-Рази, похоже, прочитал его мысли по глазам. Лекарь понимающе улыбнулся и жестом приказал слуге унести остатки трапезы.

– Чуть погодя к нам присоединятся мои поэты. А потом, если у тебя будут силы, я тебя осмотрю.

– Хорошо.

Второй слуга убрал все подушки, кроме двух, и Льешо с удовольствием откинулся на спину, измученный простым удовлетворением физических потребностей. Несмотря на усталость, его сердце часто забилось, а волосы на руках и затылке встали дыбом. Еще чуть-чуть, и…

– Мастер Аль-Рази.

Вначале в комнату вошел удивительно худой, высокий, похожий на тростинку мужчина с книгой из льняных страниц. Свободной рукой он коснулся лба и сердца в уважительном приветствии. Раб был очень бледен, имел точеные черты лица и странные голубые глаза, похожие на льдинки. Не Менар – не фиб и не слепой.

Льешо попытался сдержать разочарованный вздох. В Понтии еще столько мест, где может скрываться Менар… О слепом поэте прослышали даже в Стране Лугов, значит, в городе он что-то вроде знаменитости. С такой репутацией ему не спрятаться. Льешо выйдет в город и найдет его, как только избавится от непонятной усталости.

Однако тут на локоть первого поэта легла темная рука. Два шага – и вслед за товарищем в палате появился второй поэт.

– Мастер, – сказал он.

Его глаза покрывали шрамы и белесая пелена – не врожденный порок зрения, но последствия ужасного ранения.

Сердце Льешо сжалось от боли при виде брата. Кто мог сотворить такое с поэтом, пусть даже в рабстве? Точно не Ибн Аль-Рази, который заботился о Льешо. Но в голове тут же родился ответ на другой вопрос. Кто станет подвергать пыткам фибского принца? Члены клана Улгар. Вспомнив, что захватчики сделали с Хмиши, Льешо с дрожью представил невидимые раны на теле брата.

– Менар, – прошептал Льешо, боясь поверить, что нашел его. – Что с тобой сделали?..

– Простите, мы знакомы?..

Юноше было только семь зим, когда на них напали гарны. Тогда он лепетал, как и все маленькие дети: с возрастом его голос огрубел и возмужал.

– Это я, Льешо…

Борясь с одеялом и собственным бессилием, он попытался приподняться, но лекарь удержал его за плечо.

– Льешо? Какой Льешо?.. – Гнев и горе исказили лицо раба-поэта. – Ты спрашиваешь, что они со мной сделали? Вот что: мой брат Льешо мертв, он убит ребенком вместе с остальными членами моей семьи теми же людьми, которые выжгли мне глаза!

Из груди Льешо вырвался стон.

– Менар, это я!.. Я не умер. Меня отвезли в Шан и продали в рабство. С тех пор я сражаюсь за право вернуться домой…

Ибн Аль-Рази ободрительно похлопал юношу по плечу.

– Если твой брат – юный король Фибии, тогда перед тобой тот самый Льешо, – заверил лекарь раба-поэта. – А если ты тот самый брат, значит, все эти годы я прятал у себя в лечебнице принца…

– Этого не может быть… – Менар покачал головой, отказываясь от предложенной надежды в страхе за то, что сердце не выдержит, когда ее заберут обратно.

Взволнованный Льешо прекрасно понимал его чувства.

Несмотря на сомнения, раб позволил подвести себя к кровати. Он осторожно провел по лбу и щекам Льешо пальцами, обретшими с потерей зрения сверхчувствительность.

Потом неуверенно убрал руки.

– Лицо отца, – прошептал Менар с выражением смятения и благоговейного ужаса. – Неужели? Льешо?..

– Да…

Юноша потянулся к брату, и Аль-Рази отошел в сторону, уступив место слепому рабу.

Когда их ладони встретились, Менар тяжело рухнул на кровать и обнял брата. Прижав голову Льешо к груди, он громко всхлипнул и воскликнул:

– Боги!.. Мне выжгли глаза, и я не могу даже выплакаться…

– Ничего, – ответил Льешо. Его слезы капали на одежду брата, как утренний дождь. – Я поплачу за обоих.

– Что происходит?..

Каду притворилась, что случайно заглянула в палату, но за будничным тоном таилось напряжение воина. Маленький Братец сидел в сумке у нее на спине.

Льешо поднял голову с плеча брата и вытер слезы тонким рукавом.

– Это Менар, – объяснил он. – Мой брат.

– Слепой поэт?.. – Каду медленно подошла ближе, присмотрелась. – Он и вправду очень похож на Балара.

Маленький Братец, уловив изменение в настроении хозяйки, высунулся из убежища и забрался на свое любимое место – плечо Каду. На нем оказалась странная одежда: форма провинции Тысячи Озер и шляпа со значком должности.

Предупредительно пискнув, обезьянка спрыгнула с плеча на кровать. Затем осторожно приблизилась к поэту и дотронулась пальцем до края изувеченного глаза.

Менар застыл, боясь пошевелиться перед лицом опасности, которую не мог ни увидеть, ни верно истолковать.

– Что это?..

В ответ обезьянка жалобно застонала и обняла принца за шею.

– Маленький Братец. Мой любимец, – объяснила Каду. – Он огорчился из-за твоей раны и утешает тебя.

Льешо затаил дыхание. Он привык к чудесам и на мгновение позволил надежде затмить разум. Нет, прикосновение обезьянки не излечило слепоты. Менар не прозрел.

Каду не стала водворять любимца на место, но одарила обоих принцев внимательным взглядом.

– Я думала, отец привел нас сюда из-за другого пациента Ибн Аль-Рази.

– Что за другой пациент?

Ответил лекарь:

– Капитан, которой, между прочим, пока не дозволялось входить в палату, наверное, имеет в виду того, кто во дворце…

– Он – личный лекарь Ападиши, – подтвердила Каду. – Отец пошел навестить школу магии, а по возвращении обещал растолковать следующий пункт нашего плана.

Льешо отмахнулся от ее слов. Его не интересовали планы Хабибы. Точнее, у них не оставалось выбора в дальнейшем пути.