Константин Костин - Планета Хаоса

Вечером принесли блаженно улыбающегося дядю Акима. Куда он нас завтра заведет… Дом Ведомедонов ложился спать, мне приходилось придумывать, как убить время ночью. Сегодня поблизости не было замечательного ночного собеседника, вроде капитана Далина. Пришлось прибегнуть к испытанному и небесполезному способу борьбы с ночным ничегонеделанием. Вообще-то таких способов у меня два, но первый по степени интересности сегодня не подходил. Не хотелось мне соблазнять ни служанок, ни "просто Ксани", хотя та и определенно намекала на что-то подобное… К принцессе с подобными намерениями я и вовсе не мог приблизиться… Так что оставался второй способ. Книги.

Я порылся в обширной библиотеке Ведомедона. Не в кабинете, где были только книги с названиями вроде "Реестр носферату или кодекс ночной жути" (не самое удачное чтение ночью, особенно, если вспомнить, что с поимки оборотня прошло меньше суток), а именно в библиотеке. Оттуда я утащил к себе в спальню несколько интересующих меня книжечек, в основном по истории Славии. Знания не бывают лишними, никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться та или иная информация. Не запомни я в свое время услышанную краем уха клятву чертей, и кто знает, удалось бы мне убраться из проклятого дома не разорванным на части… Однако книги, лежащие на моем столе наводили тоску. Восемь томов, каждый — толщиной в ладонь. А назывались они вместе знаете как? "Краткий курс славийской истории"! Ведомедон хотел показать мне и полный курс, но я отказался. Мне и от краткого-то чуть плохо не стало…

Прежде чем приступать к чтению, я попытался морально подготовиться к сему испытанию. Поблуждал по комнате, поломал голову, пытаясь понять, кого мне напоминает святой Горган с мечом, распустил свой хвост волос, разбросав их по плечам и полюбовавшись на себя в зеркало… Ну что ж… Надо приступать. Вообще-то я и сам не знал, зачем заставляю себя изучать славийскую историю. Ведь по всем расчетам, мне оставалось пребывать в этом мире где-то около двух недель. И все равно что-то подсказывало мне, что чтение будет нелишним…

История была разбита по томам примерно в пропорции: один век — один том. Славия была относительно молодой страной. Я бывал в местах, где с такой пропорцией для всей истории понадобилось бы не восемь томов, а восемьдесят. Вот и осилен первый век… Славия, оказывается, изначально была в составе другого, более древнего государства, рассыпавшегося на части под влиянием исторических закономерностей. В конце первого тома к Славийскому герцогству уже приближались враги, наверное, те самые, которых впоследствии разгромит доблестный герцог с помощью святого Сандея. В следующем томе мне, скорее всего, придется встретиться и со святым и с его знаменитым крестом…

Тихо стукнула дверь. Я обернулся и окаменел. В проеме стояла прислонившаяся к косяку принцесса. На ее шее блестел маленькими темно-синими камушками тот самый крест, с которым я встретился чуть раньше, чем рассчитывал. Крест сразу бросался в глаза… Потому что больше на принцессе не было ни нитки!

Я зажмурился, молясь, чтобы это явление было вызвано алкоголем. В комнате не было слышно ни звука. Я прислушался… Тихо. Медленно раскрыл глаза… Прямо перед носом покачивался все тот же крестик. Вся остальная принцесса, разумеется, тоже находилась на максимально близком расстоянии. Все в той же одежде… Я метнулся со стула вправо, и совершенно напрасно. Справа была кровать, я споткнулся, повалился на нее, а когда сел, Ана уже материализовалась рядом в соблазнительной позе.

— Карс, — чарующим голосом промурлыкала она.

На этом ее решимость, судя по легкому аромату, подкрепленная вином, кончилась.

— Я пришла… к тебе… чтобы… — запинаясь, пробормотала она начало заранее подготовленной речи.

Меня ее нерешительность успокоила. Слегка. Потому что нельзя оставаться полностью спокойным сидя вплотную с обнаженной девушкой, до которой и пальцем нельзя дотронуться, если не хочешь всю оставшуюся жизнь чувствовать себя подлецом и мразью…

— Зачем ты пришла ко мне? — с расстановкой произнес я, не очень-то желая услышать ответ, который был вполне ясен по принцессиной экипировке.

— Я пришла, чтобы… чтобы ты… чтобы тебе… — тут Ана замолчала.

Ее испуганные глаза уставились на мои пальцы, которые в данный момент медленно расстегивали пуговицы мундира. Наверное, Ана не была готова вот так сразу получить то, зачем пришла… Я снял мундир и набросил его на принцессу. В комнате раздался дружный вздох облегчения. Ана поняла, что процесс получения желаемого откладывается, я перестал видеть все, что могло заставить меня плюнуть на то, кем я там буду считать себя в дальнейшем.

— Так зачем ты пришла? — я успокоился совершенно.

— Ты знаешь, зачем, — тихо прошептала принцесса, опустив глаза.

— Ана, — спросил я, — а ты сама хоть немного представляешь, зачем именно пришла?

Ана стала даже не красной, а какой-то вишневой. Краска залила ее лицо, опустилась на шее и спряталась в распахнутом вороте мундира… Не смотреть туда! Я вздернул голову, глядя поверх принцессиных кудрей на икону.

— Представляю, — наконец решилась Ана ответить, — я читала…

— Какой-нибудь любовный роман, где самая непристойная сцена — горячий поцелуй прелестной пастушки и прекрасного принца? — саркастически предположил я.

— Нет, — Ана с вызовом подняла глаза, — "Трактат о любовном искусстве с иллюстрациями"!

Ого…

— И теперь ты решила воплотить прочитанное в жизнь?

Ана бросилась мне на грудь и заревела. Я молча гладил ее по выступающим из-под мундирной ткани лопаткам. Бедная девочка… Ну как мне объяснить тебе, что ты влюбилась не в того человека? Ана рыдала, сквозь слезы жалуясь мне на меня же. Я и негодяй, не обращающий внимания на ее чувства, и мне нисколько ее не жаль, и я распутник, только и делающий, что пялящийся на других женщин. Опять пошли воспоминания о гадалке и русалке, служанке и треклятой поповой дочке. Да еще сегодня я нагло обнимался с женой хозяина, этой старой и толстой коровой, нисколько не думая о том, что она уже давно томится… Поэтому она, Ана, набралась храбрости (два бокала) и отправилась ко мне, чтобы наконец показать мне, что она тоже женщина, или, по крайней мере, желает стать таковой…

Чувствуя себя ненормальным, я шептал ей в розовое ушко, что она — самая прекрасная, самая замечательная девушка из всех, что я встречал, что я просто мечтаю о том, чтобы остаться с ней навсегда… Но не могу, не могу потому, что скоро мне придется навсегда исчезнуть и я не хочу, чтобы она расстраивалась. Пусть она не думает, что я не обращаю на нее внимания, я ведь вижу, какая она красивая… Я говорил еще много ласковой и нежной ерунды, из тех слов, что все влюбленные во всех мирах шепчут своим любимым. И, самое главное, я ни слова ни соврал…